Движимая сомнениями, я тыкнула в иконку желтого прямоугольника, перехваченного неровными линиями по диагонали — символ письма, истинное забытое и утраченное значение которого поймут немногие, еще бы в виде древнего свитка ярлык сделали.
Мамин почтовый ящик и электронный ежедневник, запретная сокровищница, таящая множество секретов. Запретная зона, влезать в которую я никогда не решалась, хотя и могла.
Преимущество семейного аккаунта — контроль и доступ можно получить в обе стороны.
— Посмотрим, удастся ли выяснить причины, благодаря которым я получила временную амнистию на первую половину дня?
Пароль от маминой почты — простая комбинация, состоящая из моего имени и даты рождения. Я подобрала пароль давно, упражняясь в домашнем задании по брутфорсу — перебору паролей, но никогда не шпионила за ней. Взлом прошел быстро и просто, в этом отношении мама беспечна и никогда не использовала средства, рекомендованные информационной безопасностью.
Настало время окунуться в частную переписку. Засунуть любопытный нос в личное пространство.
Подтверждение вызова — тема последнего входящего письма, пришедшего ответом на переписку.
Я проверила адрес отправителя. Сайт частной клиники. Настолько частной, что слухи о ее владельце передаются устно. Девочки с трепетом и мокрыми от страха трусиками говорят об этом заведении. Вот куда меня упрячут. Конечно — это же так очевидно. Кто ещё способен сохранить в тайне результаты обследования, чтобы не предавать огласке моё «интересное» положение, если оно, конечно, подтвердится. Сколько же она готова выложить только бы сохранить свою репутацию, и кем она меня считает? Гулящей девкой из грязных трущоб? Как она могла усомниться во мне, принять за чистую монету то, что я сказала в попытке избавиться от навязанного жениха?
Мама-мама. Видно я её сильно достала, раз она пошла на отчаянные меры.
Так, я вчиталась в текст. Переписка начиналась с вполне общих вопросов, о методах проверки, конфиденциальности и тестах, но чем больше ответов она получала, тем больше ее стращал опытный разводила, который участвовал в переписке. Он сгущал краски так искусно, что немудрено понять поступок мамы. Разводила от медицины, сыпал страшными примерами из личной практики, тут наряду с игроманией, которой интересовалась мама, в повествование ловко вплелись и наркомания, и асоциальное поведение, и чрезмерная распущенность, и вольнодумие. Он перечислял статьи, под действие которых мама и я могли попасть и в итоге свел все к немедленному помещению меня под наблюдение.
Пункты последнего письма пугали меня.