Можно работать.
Дома меня ждали Юмико-сама и Мику-чан с мужем, а также стопка завернутых в расписанную змеями, карпами, хризантемами и прочей многозначительной чепухой бумагу официальных писем. Позднее надо будет зайти в больницу, принять поздравления от коллег, чтобы им туда-сюда не мотаться. Считается, что человек, обретший ученика, совершает деяние, угодное Небу, и потому заслуживает всяческого уважения. Власть учителя над ребенком зачастую не меньше родительской. Званием «сенсея» гордятся, оно много значит, в нашей школе, например, учителя вполне могут по вопросам учебы доходить до самого верхнего уровня и это считается нормальным. Неизвестно ещё, кто влиятельнее — джонин Глубины или педагог со стажем.
Короче говоря, став капитаном личной команды, я, по мнению окружающих, в игре под названием «жизнь» перешла на новый уровень. Да так оно, собственно говоря, и было. Мне девятнадцать лет и я — наставник. С ума сойти. Что сказал бы Кента-сенсей? Шу наверняка бы обрадовался и косноязычно выразился в том духе, что ждал чего-то подобного, а вот сенсей… Иногда он вел себя просто непредсказуемо.
Дни текли ровной чередой. Отставка подарила мне немало свободного времени, точнее, теперь оно было занято не выполнением обязанностей, а собственными делами. Я снова устроилась на дежурства в больнице, хотя и предупредила, что скоро начну выводить свою малолетнюю банду на миссии. Сообщение приняли с пониманием, такое случается часто. Раз в неделю ходила к Ясуторе-сану, мастеру фуиндзюцу, который за мзду малую согласился наставлять меня в сложных вопросах построения печатей, ещё два вечера уходило на совместные занятия с кем-либо из знакомых джонинов. Посещала приемы, провожаемая бдительным и довольным взглядом Кейтаро-самы, следила за формированием партий товара для клиентов, иногда общалась с купцами из числа оптовиков. В доме, в мастерской, с разной степенью успешности создавала свитки фуин, или отрабатывала стихийные техники на полигонах. И, конечно же, дрючила команду.
Теперь-то я вижу, почему сенсей кривился, глядя на нашу троицу. Мне тоже хотелось, жаль, воспитание не позволяло. Они медленно и неуклюже двигались, неправильно дышали, плохо складывали печати, громко кричали и в целом вели себя так, что я с трудом удерживалась от фейспалма. К счастью, бамбуковая палка оказалась превосходным помощником в деле педагогики. Местные считают побои неотъемлемой частью учебного процесса, и, глядя на своих учеников, я понимаю, почему.
Сачико-чан не обладала выносливостью Узумаки, она уставала сильнее. Впрочем, всем троим физические нагрузки я ограничивала. Не от слюнтявой доброты — просто не готовы детские несформировавшиеся организмы выкладываться на необходимом уровне, у них часть силы в рост идет. Поэтому тренировки сменялись лекциями, на которых приходилось объяснять вещи, опущенные учителями как слишком сложные или не соответствующие текущей политической линии. Причем начинать в прямом смысле пришлось от Рикудо.