— Хм, а что ты хочешь? — задумчиво спросил Холмс, как и Совет, недобро поглядывая на начавшего подергиваться типа.
— Ну убью его я в любом случае, — отрезал я, что воплей о «защите прав» не вызвало, лишь поджатые губы и кивки. — Но вопрос в том, что он совершил преступление против граждан Питкэрна. А я вот, — несколько озадаченно констатировал я. — даже не знаю, а у нас законы-то есть? Не государствообразующие, а там свод наказаний, запретов.
Ответом мне было ошарашенное переглядывание советников — с мордами лиц, на которых было всё написано. Однако, залпом усосавший кофий с ромом МакКой с превосходством нас оглядел, задрал нос и выдал:
— Сосунки! Есть у меня свод законов! — с этими словами старик поднялся и бодро потопал в сторону полицейского участка, что было прекрасно видно из окна.
— А я и не знал, — протянул Холмс, на что все покивали.
— Но у нас аж три суда было, — вспомнил я историю Питкэрна. — И даже одно изгнание и одна казнь.
— Даже при мне, хотя я мелким был, да и Джон с Джеймсом помнят, — ответил он.
— А чёрт знает, как Коуэлл судил, — выдал Тилл, под кивки Эванса. — Осудил, да, какие-то речи говорил… не помню толком.
— И я, — проскрипел Эванс, который не помнил не только суды, но и тот факт, что он на этом свете, зачастую, забывал.
Через десять минут в ратушу ввалился МакКой, с торжеством потрясающий антикварного вида талмудом в кожаной, потрескавшейся обложке, покрытым пылью веков. Бухнув сей реликт на стол (и вызвав массовые чихи), МакКой уведомил:
— Вот, судебное уложение и законы. И не смотрите на меня так, — отреагировал он на вопросительные взгляды, — я сам не читал.
— Ну, хоть ознакомимся, — озвучил я, под кивки присутствующих.
А через полчаса в капле были все, потому что мы жили… ну в общем слов нет. Подъем архива показал, что никто ничего не отменял, все действует, а Англичанам было похер.
— Это, мать его, «Кровавый кодекс», - констатировал я, прибывая в челодлани. — Причем до послаблений 1808 года, у нас что, с бунта на Баунти ничего не менялось? Двести двадцать преступлений карается «смертью через повешение»….
— Похоже, что не менялось, — протянул и сам офигевший Холмс. — Надо бы заняться… Хотя, у нас и преступлений-то толком нет, — резонно заявил он, встряхнувшись. — А если их нет, то какая разница, что «было бы»?
— Ну, наверное, да, — сам пришел в себя я. — Да и в случае с этим, — потыкал я пальцем в извивающегося пленника, — очень удобно.
— Кровавый кодекс, — аж хихикнула Мэри. — Да уж, господа. Но после суда надо его отменить и что-то принять менее… одиозное, — огласила она, на что покивал даже МакКой, и даже я.