– Да, в этом мне повезло, хотя Шеррил – это серебряный просвет в черной туче.
– Я понимаю, что Софину вам никто заменить не может. – Катрина заставила себя произнести это сдавленно, будто от наплыва чувств. – Я так о вас печалилась.
– И я был вам очень благодарен тогда за выражение сочувствия. – Томас потер челюсть левой рукой. – А ваше решение воздержаться от нападения на меня, когда я наказывал вашего брата за вероломство, показало мне вашу благородную природу.
– Виктор – мой брат, но я никогда не могла бы поддержать такой коварный и жестокий обман.
– Я чувствовал в вас тогда – и сейчас чувствую – тягу к справедливости. – Томас слегка вздохнул. – Тогда я ощущал с вами родство, которое могло бы привести ко многому.
Значит, Тормано прав – ты интересовался мной как возможным консортом.
Катрина улыбнулась и поиграла кончиком косы.
– Есть вещи, которые делаются по политическим причинам, а есть которые по личным. Я знаю, что нереально было бы полагать, будто именно в моей жизни эти вещи можно было бы разделить, но мне этого очень хотелось бы. Любовь моей жизни – Гален Кокс – был убит из-за политики. Из-за нее погибла моя мать и… нет, этого мне не следует говорить…
Взгляд Томаса стал острее, но он скрыл свой интерес за вежливым кивком.
– Я ценю ваше доверие, Катрина. То, что мы здесь говорим, говорится между родственными душами, а не политическими соперниками.
Катрина позволила себе выразить голосом облегчение.
– Моя мать была страшно несчастна.
– Что?
– О, я знаю, что это считается величайшей ересью – чуть ли не богохульством – считать, будто она не была безнадежно влюблена в моего отца. Так оно и было во многих смыслах, но Ханс Дэвион был далек и практически неизвестен той, кем она была в молодости. Правда, что они сблизились за последующие годы, но ей претило, что ее используют для распространения власти Дэвионов на ее народ. Сами подумайте – в качестве свадебного подарка мой отец преподнес ей войну. В ее честь он уничтожил миллионы.
Томас заморгал, помолчал. Потом произнес:
– Я никогда не смотрел с этой точки зрения.
– Мало кто смотрел. Я не думаю, что мой брат это понимает, а если и понимает, то ему это все равно. Он для этого слишком сын Ханса.
Генерал-капитан коротко кивнул:
– Порода Лиса в нем слишком сильна.
– К сожалению.
– Вы так думаете? – Томас нахмурился. – Хотя я никогда особенно не любил вашего отца, если бы я сейчас мог вызвать его из могилы и поставить во главе войны с Кланами, я бы сделал это в мгновенье ока. Переделывая пословицу: если проблема – это гвоздь, то решением будет молоток.