— Я уверена, что мое будет в следующем ряду.
— Я могу показать вам, — говорит продавец.
— О, нет, спасибо, мы бы хотели, чтобы вы оформили два этих стула, а пока я поищу свой, — она фактически не дала ему шансов. Беркли была вежливой и профессиональной, но я могу читать между строк, она либо злилась из-за того, как он смотрел на нее, либо пыталась рассеять мой гнев. Первый день на работе, и она меня привязывает, если бы она только знала, откуда этот гнев. Вероятно, она думает, что я злюсь из-за того, что он смотрел на нее, как я, но он глазел на нее. Я не хочу, чтобы кто-то смотрел на нее, точно не таким образом.
Смех Зейна привлекает мое внимание. Вырвавшись из своих мыслей, я оглядываюсь и вижу, что происходит. Беркли сидит в черном кожаном кресле и крутится вокруг своей оси, она выглядит как маленькая девочка и у нее на лице улыбка.
Красивая.
— Тебе нравится этот стул? — Спрашиваю я ее.
У меня в животе появляется иррациональный узел, я хочу быть частью ее радости, ее смеха.
Она опускает ноги на пол, чтобы перестать вращаться, когда она смотрит на меня, ее лицо начинает краснеть, и Беркли застенчиво улыбается.
— Да, он мне подходит.
Я могу сказать, что она пытается спустить себя с высоты, которую она только что достигла, и снова стать профессионалом. Мало того, что она не знает, что мой профессионализм вышел за дверь в тот момент, когда я узнал, что Зейн нанял ее.
— Хороший выбор, — говорит Беркли продавец.
Он желает смерти?
— Мы его берем, — снова говорит она этим тоном.
Она стоит и поправляет юбку.
— Нам нужно что-нибудь еще? Принтеры? Канцелярские принадлежности? — Спрашивает она меня.
— Принтеры — не нужны. Я заказал их, когда я купил компьютеры, канцелярские принадлежности — нужны, — говорю я, положив руку себе на шею, что, черт возьми, я могу знать о заказе канцелярских товаров?
— Для нас троих? — Спрашивает она.
— Возможно и для бара тоже, на всякий случай, — говорю я.
— Я все найду.
Я смотрю, как она хватает тележку, которая, кажется, была оставлена в конце прохода и уходит.
— Я сделал доброе дело, а? — Говорит Зейн, толкая меня в плечо.
— Слишком рано об этом говорить, — отвечаю я сквозь зубы. Это… Больше, чем то, на что я рассчитывал. Однако если я буду честен, по крайней мере, с самим собой, я смогу признать, что Зейн сделал доброе дело. Беркли, действительно, хороша собой.
Зейн хихикает, а я ухожу, чтобы пойти за Беркли и догоняю ее в проходе рядом со стеллажами с канцелярскими товарами, наблюдая, как она тщательно проверяет каждую упаковку.
— Что ты делаешь? — Спрашиваю я.