Но все тайное всегда становится явным.
***
Мы с матерью жили в их с отцом доме. Это единственное, что я знал о нем. И единственное, что она позволила себе оставить из прошлой счастливой жизни. Мать посчитала, что этот дом должен был перейти в будущем ко мне. Глупо было бы отказываться от него в тот момент.
А я страдал без отцовского влияния. Не хватало мужчины в доме. К тому же мама никогда больше не влюблялась и ни с кем не встречалась.
Но особенно мне хотелось знать, что случилось с моим отцом. Погиб ли он или какая другая, серьезная причина оторвала его от семьи. Но мама молчала. Так же как и бабушка с дедушкой. Отворачивались и тяжело вздыхали.
Добавляли мне проблем и французкие отчество с фамилией. В школе над ними смеялись, изголяясь в придумывании мне прозвищ и обидных историй о моем рождении. Сначала я сносил обиды. Молчал, стараясь не обращать внимания. Терпел, не выказывая злости.
Но в старших классах в меня словно зверь вселился. Специально записавшись на каратэ, я вскоре успешно разделался со своими обидчиками. Так, что маме потом пришлось краснеть перед директором и другими родителями. В тот день, вечером после нравоучительной беседы в школе, я в первый раз сказал ей, что не хочу эту фамилию и отчество. Мама вздрогнула и заплакала, убежав в другую комнату.
Потом, на своем выпускном, я напился до чёртиков и еле доплелся до нашего дома. Мать попыталась урезонить мои пьяные выходки, а я неожиданно обозвал ее шлюхой и наорал, обвиняя в том, что она одна виновата во всех моих неудачах и проблемах. Хотя моя жизнь не была такой уж плохой. Все складывалось вполне удачно и с друзьями, и с девушками.
Она ничего не сказала на это. Просто ушла.
Утром на прикроватной тумбочке лежало странное, еле уловимо пахнувшее духами письмо. Оно было уже пожелтевшим и сохранило следы расплывшихся пятен от слез.
Не взирая на страшное похмелье, я моментально вскочил с кровати и схватил листок. Сразу стало понятно, что в нем были ответы на все мои вопросы.
Только что-то меня напрягло, сердце болезненно сжалось. Вглядевшись в листок, я понял что. Письмо оказалось на французском языке и было написано женской рукой.
К слову сказать, в школе я учился хорошо. Особенно давались мне языки. Скорее всего, конечно, это было во мне от матери. Ну, так вот. Сначала я учил обязательный по школьной програме немецкий, а потом, по понятным причинам, выучил ещё и французский язык. Так, что с чтением важного письма у меня не было проблем.
И я его прочитал. На одном вдохе.
Артур снова замолчал. Я тоже молчала, лишь ещё ближе к нему прижалась. Понимала, что просить продолжать было бы жестоко. Это письмо принесло его семье лишь несчастье и боль.