Я рассказал ему почти правду. Про катастрофу корабля, про бегство и восхождение к храму Натараджи.
— Да, — сказал он. — Вчера было сообщение о пропаже линкора «Святая Екатерина». На нем летели?
— Да, — ответил я, понимая, как рискую. По этой информации меня вполне можно вычислить. — Я солдат.
— Вы аристократ, — заметил пуджари. — Это невозможно скрыть, молодой человек.
— Я офицер. Офицер не менее солдат.
Он кивнул.
Я был благодарен шиваитам за возможность принять душ после жаркого дня и чистую одежду, несмотря на то, что это была очередная белая простыня, хитрым образом обматываемая вокруг тела и называемая «дхоти». Дело здесь не в доброте неоиндуистов — просто участвовать в богослужении надо чистым.
У входа в храм на этот раз не Шива Натараджа, а украшенный цветочными гирляндами Шива Лингам. Между прочим, весьма натуралистичный. В храме пахнет ладаном, сандалом и розовой водой, которую подносят Шиве вместе с фруктами и цветами.
Шиваиты трубят в раковины, ревут деревянные трубы, гремят продолговатые барабаны, разносится звон храмовых колоколов. Пуджари взывает к богу и молит вселиться в мурти, принять подношения и услышать молитвы. Образ Шивы здесь почти такой же, как в горном храме. Объект почитания обнажен по пояс, голубоватый оттенок кожи свидетельствует о божественном статусе, на шее висит кобра: подняла голову и смотрит сосредоточенно, как погруженный в медитацию хозяин. Адепты идут по кругу, пританцовывая перед своим богом. В центре на золотом блюде горит камфорное масло. Молящиеся поочередно касаются огня кончиками пальцев и прикладывают их ко лбу. Тоже вношу руку в пламя, возле пальцев струится голубое сияние. Касаюсь лба, и все меняется. Я чувствую Вселенную, миллионы звезд, миллиарды планет и крохотный кусочек галактики, именуемый Кратос Анастасис, Воскрешенной Империей. И этому клочку реальности грозит опасность.
Там внизу, в маленьком храме на маленькой планете, стою я: застывший, силуэт, окруженный сиянием. На меня ошарашено смотрит Бхишма. Я вижу это со стороны и одновременно чувствую взгляд.
Делаю над собой неимоверное усилие, останавливаю танец и кружение звезд, они отделяются от меня, а я падаю в свое тело. И сияние гаснет.
— О Господи! — шепчет Бхишма.
И тут же поправляется:
— Намашивайя!
Смотрю на него выразительно: «Ради твоего Бога, не трепись!» Понятия не имею, что со мной происходит, и что это значит, больше всего хочется напиться и забыть, вытеснить из памяти к чертовой матери то, что я не в состоянии объяснить, и думать только о том, что мне необходимо заработать чуть-чуть денег, купить нормальную одежду и завести контакты в местном преступном мире, чтобы создать себе ложную личность и обманывать всех и вся, чтобы службисты не догадались. Чтобы выжить.