— Это неправда, — угрюмо говорю я.
Роков игнорирует.
— Где у вас гауптвахта? — спрашивает толпу.
— У нас нет, — отвечает откуда-то из-за спины мой помощник Сергей.
— Как же так, Даниил Андреевич, пять лет без гауптвахты? — спрашивает Роков. — А устав не для вас написан?
— Не нужна была, — замечаю я.
По иронии судьбы меня заперли на складе, который я проверял накануне, как в единственном на планете, надежно запираемом помещении. Я бросил парадный камзол под портретом Анри Вальдо. Ничего похожего на кровать мне не предоставили. Двое охранников расположились на раскладных стульчиках у двери и принялись травить анекдоты.
После полудня явился Инъиго со товарищи.
— Мы продали часть нашего груза на императорский линкор, — весело объявил он охранникам и подмигнул мне. — Завтра они вылетают.
Начали вытаскивать коробки.
— Ну, так по кому веревка плачет? — бросил он мне на прощание.
Ближе к вечеру за мной пришли.
— Вставайте, Даниил Андреевич.
И вот я иду по коридору базы в сопровождении императорских гвардейцев, с руками, сложенными за спиной.
Меня выводят на крышу, на посадочную площадку. Возле гравиплана ждет Роков. Сдержанно кивает, окидывает взглядом, кажется, с сожалением. Приподнимает трость, указывая на дверь машины.
— Садитесь, Даниил Андреевич.
У конца трости инкрустация в виде молнии. Биопрограммер, оружие спецслужб и символ их власти.
Подчиняюсь, захожу в гравиплан, Роков садиться позади, по бокам от меня — гвардейцы.
— Куда летим? — спрашиваю я.
— Всему свое время, — отвечает посланник. — Имейте терпение, господин полковник.
Машина легко поднимается ввысь.
Летим над лесом, солнце клонится к закату. Стволы деревьев, разделенные на сегменты, кажутся конечностями членистоногого.
Внизу небольшое каменистое плато, окруженное гигантскими папоротниками. Мы приземляемся.
Под ногами скудная растительность, в основном, лишайник и редкие пучки травы. В центре плато — одинокое дерево с гладкой, почти белой корой и широкой кроной с мелкими листьями.
Антон Петрович спрыгивает на скалу вслед за мной.
Мне сводят руки за спиною, держат за плечи.
— Господин Данин, по личному императорскому указу вы должны быть расстреляны, — говорит Роков.
До меня не сразу дошел смысл сказанного.
— Как? Без суда? Меня даже ни разу не допросили!
— Личный императорский указ, — терпеливо повторил Роков. — Нам сейчас не до судебной волокиты.
Я сжал губы. Да, есть у Страдина такое право. Новая редакция французского обычая королевских писем. Отвыкли как-то за правление Анастасии Павловны. Императрица была эмоциональна, если не взбалмошна, могла наорать и покрыть матом, могла глушить водку, как шкипер, но никогда, ни одного человека при ней не казнили по личному указу, без суда. Даже на сутки никого не посадили.