— Следите за речью. Здесь суд!
— Суд выносит замечание подсудимому! — вмешался судья.
— Извиняюсь, — сказал Руслан. — Совершенно все равно, что подписывать.
— Вы не заявляли о пытках! — взвилась прокурорша.
— Теперь заявляю, — сказал Руслан.
— Почему только сейчас?
— Потому что ко мне не пускали нормального адвоката. А государственный сидел, как неживой и подписывал все, что скажет следователь. Знаете, после чего пустили?
Он поднял руки в наручниках, вывернул их ладонями к публике и сжал кулаки. Вдоль обеих рук, от запястий по предплечьям вились неровные длинные шрамы.
— Прекратите! — прикрикнула прокурорша.
— Почему? — невинно поинтересовался Руслан. — Что вам не нравится?
— Суд выносит вам замечание! — сказал судья и стукнул молотком. — Прекратите!
— Ну, что ж, — хмыкнул Руслан. — Не смею шокировать.
И опустил руки.
Дамир знал, откуда берутся такие шрамы и как их себе нанести. В тюрьме просветили. Это не очень опасно, если тебя не бросят умирать. Он знал, как сделать заточку и пронести ее в суд. В общем-то тоже не очень сложно, если карта не под мониторингом. А бывает и под мониторингом проносят, если психологу пофиг.
Штерну точно было не пофиг. Но и Дамиру пока не приходило в голову.
О попытке самоубийства Руслана он раньше не слышал. Значит, Штерн умолчал. Наверняка было громкое событие.
— Ян, а где Руслан вскрыл себе вены? — тихо спросил он. — В камере или на суде?
— На суде. Мне об этот писали.
— А я впервые узнал сейчас.
— Берегут тебя. А, может, цензура не пропускает.
Теперь этот выход казался Дамиру не таким плохим. На случай обвинительного приговора.
Допрос Руслана еще не был закончен.
— Так вы не признаете причастность к убийству губернатора Артюхова? — спросила прокурорша.
— Нет. К убийству этого гада не имею ни малейшего отношения. То, что он гад, вор и холуй, — да, писал, да, комментировал. Но к тому, что его траванули, — никакого.
— Следите за словами! — проорал судья. — То, что вы сейчас сказали подпадает под статью об оскорблении власти!
— Еще одну? Так меня за это и арестовали. Только оскорбление должно быть в нецензурной форме, Ваша честь. А холуй — слово литературное. То же, что лакей.
— «Холуй» — это вообще клевета.
— То есть он не был официально нанят лакеем этой власти? А говорили, что губернатор.
— В вам адрес суд вынесет частное определение, — заявил Кабанов.
— Выносите. Только если запретить называть гада гадом, вора вором, а холуя холуем — они ведь таковыми быть не перестанут. Или народ сам не видит, где гад, где вор и где холуй?
— Суд объявляет перерыв! — сказал Кабанов.