Еще с полчаса он чувствовал себя вполне хорошо. Даже начал успокаиваться и подумал, что это очередная проверка, и, ничего страшного не будет.
И тогда начали холодеть пальцы рук и ног. И он понял: вот оно. Холод медленно поднимался вверх, но это была только прелюдия.
За холодом шла боль, также, от кончиков пальцев. Вначале мышечная, но очень сильная, словно и руки, и ноги сдавливали те самые испанские сапоги. Он застонал. Потом начало крутить суставы. Он задышал чаще, подушка тут же пропиталась потом.
Над кроватью висели часы, прямо напротив него, в ногах. Женя смотрел на них, чтобы хоть как-то отвлечься. Когда он ввел препарат, было около семи утра. Боли начались в половине восьмого. И продолжались больше двадцати часов. Без перерыва. Это был ад. Преисподняя.
После полудня начало мутить. Появился противный привкус во рту. При этом боль никуда не делась. Он сначала сглатывал слюну, чтобы не стошнило. Потом решил: пусть лучше вырвет. Вырвало где-то около трех. Тазик очень помог. Он бы не дополз до туалета.
После этого чуть полегчало. Боль осталась, но хоть мутить стало меньше. Зато резко захотелось в туалет, причем по-всякому. Очень не хотелось ходить под себя, и он решил: «Ничего, доползу». Спустил ноги на пол и…
Это как ходить босиком по раскаленному на солнце камню. Точнее намного хуже. У болгар есть такое искусство — нестинарство — танцы на раскаленных углях. Вот это ближе. Особенно, если представить, что вместо углей раскаленные наточенные клинки.
Женя попытался встать на ноги и тут же рухнул обратно. С трудом переполз по кровати к дальней стене. Оперся о нее рукой. И рука среагировала также. Словно стена была из раскаленных клинков.
Смог встать, опираясь на стену рукой. Боль была невообразимой. Думал: только не упасть. Если не удержится на ногах — точно не сможет встать.
Метра четыре до туалета, квартирка малюсенькая, но это был самый трудный путь в его жизни. И он его не прошел. Не дошел метр. Упал уже в туалете, рядом с унитазом. Его тут же пронесло и почти сразу вырвало. Он попытался приподняться на локте, но упал в это все. И несколько часов пролежал в грязи и вони.
Наконец, боль чуть-чуть отпустила. Не прошла, нет! Но он смог встать и содрать с себя вонючую майку и трусы. С трудом добрался до кухни и сложил все это в пакет, чтобы утром вынести на помойку.
Женя не обратил внимания на часы, но за окнами было темно. Вымыл пол в туалете душем. Там был слив. Душевая кабина и унитаз — все в одной комнатке.
Залез в душ сам. Долго отдраивался мочалкой и отмывался шампунем. Боль стала терпимой. Он мечтал добраться до кровати и лечь, но стоять мог.