В какой-то момент проход становится узким, и Алексей идет впереди. Мой взгляд утыкается в его широкую массивную спину. На нем белая рубашка, которая идеально подобрана к строгому пиджаку. Его пиджак по-прежнему на моих плечах, я трогаю его приятную ткань и впервые замечаю, что во внутреннем кармане что-то лежит. Похоже, на сотовый и бумажник.
— Тут должно быть открыто, — бросает Макаров и трогает серую ручку.
Дверь с легкостью поддается. Мы заходим в первый домик в линии, который напоминает туристическое гнездышко.
Ох.
Алексей зажигает свет и становится ясно, что внутри все намного хуже. Вместо курортного гнездышка нас встречает угрюмая комната с низким потолком. Она пустует и служит коридором.
— Тут раньше была мебель, что-то вроде общего холла, — Алексей поднимает ладонь и проводит по затылку, взлохмачивая волосы.
Он явно не в своей тарелке.
Хотя пытается усмехаться в своей фирменной манере.
— Направо жили другие люди, а мы с мамой в этой стороне.
Он ведет меня дальше.
— Я последние два года здесь уже реже бывал. Пытался в городе обустроиться…
— Сколько тебе было?
— Шестнадцать-семнадцать, — Макаров толкает следующую дверь. — Хотя это было сложно, у меня тоже тревожная и мнительная мама. Она хотела, чтобы я был при ней. Она и с учебой решила вопрос, и подработку мне тут нашла. Я так понимаю, она не доверяла мне, ждала беды.
Он хмурится и первым заходит в комнату. Пока я осматриваюсь, Алексей проходит к окну и распахивает его, впуская свежий воздух. Света тоже становится больше — Макаров раздвигает шторы, но уюта не добавляется. Тут есть старенький диван, перегородка из шкафа, кровать и что-то вроде кухонной зоны с телевизором.
Жить можно.
Но домом это не назвать.
— Почему? — спрашиваю его. — Почему ждала?
— У меня по молодости был резкий и вспыльчивый характер. Я часто дрался, — он пожимает плечами и откидывает носком ботинка мусор с пола. — Ее можно понять… Да и она оказалась права. Я вскоре вляпался в историю.
С машиной, которую он взял покататься.
Я тоже прохожу к окну и сама рву дистанцию. Останавливаюсь рядом с ним, чтобы лучше видеть его лицо. Оно сейчас хмурое и задумчивое.
— Ты часто об этом вспоминаешь?
— О тех временах? — Макаров качает головой. — Почти никогда. Я из тех, кто забывает и перешагивает.
Я почему-то слышу фальшь. И делаю движение прежде, чем успеваю подумать, а стоит ли.
— Или ты просто прячешь поглубже, — говорю и кладу ладонь на его грудь.
Там, где стучит сердце.
Я увожу пальцы через мгновение, чтобы забрать руку, но Алексей ловит ее. Уверенно обхватывает, беря мои пальцы в капкан, и тянет к себе. Расстояние между нами кончается, и по моей груди разливается тепло его сильного тела. Я утыкаюсь в него, как в скалу. И признаюсь себе, что с играми покончено. Он сейчас открыт так, как вообще способен, и это срывает с меня маску тоже.