Да, теперь Джон не видел смысла скрывать от себя – он хотел девчонку. Его тянуло к ней. И похоже, желание было взаимным. По крайней мере, она не сделала ничего, чтобы оттолкнуть его. Только смотрела на него своими громадными глазищами. Не испуганными, но напряжёнными, ожидающими. А значит, сейчас Джон вкусит её спелый, сочный плод, который она сама жаждет ему преподнести.
Он придвинулся ближе и навис над девчонкой, заставляя её откинуться на спину. Собираясь испить вишнёвый нектар её губ.
Лицо Софии лишь на мгновение искривила гримаса боли, когда вес тела опустился на обожжённую спину.
Но для Джона это было словно ведро холодной воды. Что он делает?
Что на него вообще нашло? Собирался воспользоваться беспомощной девочкой, которая мало того, что сгорела вчера на солнце… Она ведь годится ему в дочери. Она даже младше Адама!
Джон отшатнулся от неё и перекатился на другую сторону кровати, чтобы быть подальше от соблазна и слегка остыть. В опасной близости её тела он не мог мыслить здраво. Да и его собственное тело, несогласное с джентельменскими побуждениями, требовало продолжения банкета. Как минимум, вишнёвого вкуса её губ.
Джон повернулся к ней спиной и сел на кровати. Девчонка по-прежнему не произнесла ни слова.
Он многое бы дал, чтобы знать сейчас её мысли. Почему-то Джону было важно, что она думает о нём. Не хотелось выглядеть в её глазах махровым эгоистом, способным воспользоваться её слабостью.
Джон посидел так немного, чтобы успокоить сбившееся дыхание. Он бы ушёл прямо сейчас. Сбежал бы от своих желаний. Но Джон Кэлтон привык доводить до конца всё, за что брался.
– Ложись на живот, – велел он девчонке сиплым голосом. Продолжая сидеть к ней спиной, ждал, когда она перевернётся. Закрыл глаза, но даже перед крепко сжатыми веками проносились соблазнительные картины её обнажённой груди.
Он не видел, почувствовал, как прогнулся матрас, когда София легла на живот. Только тогда Джон повернулся к ней лицом. Взял с тумбочки баллончик с аэрозолем и, осторожно, по-мазохистки медленно, стянув вниз простыню, щедро распылил спрей над её спиной. Надо сказать, что кожа сменила интенсивность цвета. С ярко-розового на просто розовый.
Но девчонке всё равно ещё больно. Он вспомнил её гримаску, когда спина коснулась простыни. И своё секундное раздражение оттого, что он не может овладеть ею прямо здесь и сейчас.
Джон заставил свои греховные помыслы скрыться. Спрятаться. Убраться подальше. Но они всё равно выглядывали из-за угла, дожидаясь своего часа, уверенные, что он пробьёт. И лучше рано, чем поздно.