И стала пятиться к дверям, но он ее окликнул:
— И вы тоже сядьте за стол. Довольно стоять, у меня от этого изжога начинается.
— Да, сир, — пробормотала пожилая дама.
И удалилась так быстро, как будто за ней черти гнались. А король распорядился:
— Поставить еще два прибора, — и обращаясь ко всем: — Приятного аппетита. Начинайте.
За столом стояла мертвая тишина. Слуги стали разносить угощение, ужин начался. Король вздохнул, наконец-то долгожданная тишина! И принялся есть, а сам время от времени взглядывал в сторону входных дверей в зал.
* * *
Должна присутствовать на ужине?
Смотрительница отбора нервничала и заламывала руки.
— Ради всего святого, я прошу вас побыстрее собраться, мадхен! Вы должны быть за столом уже сейчас.
Ох, какое зло ее взяло. Совсем как там, в гостинице, с платьями. Приказ!
Хорошо, подумала Мара. Пусть будет так.
И наконец отмерла, видя, что бедная пожилая дама сама не своя.
— Матрес Пасквел, дайте мне время, хотя бы несколько минут.
— Да, конечно, — сникла та, теребя пальцы. — Я подожду снаружи.
И вышла.
Только она вышла, Гизел тут же оглядела ее и выдала:
— Не волнуйтесь, мадхен. Через пять минут будете готовы.
Схватила наугад из сундука одно из платьев, встряхнула его и пробормотала с досадой.
— Складки… Мадхен! Снимайте то, что на вас, я сейчас!
Метнулась за дверь и через минуту примчалась обратно. Запыхавшаяся, глаза блестят, принесла тот самый утюг. Разом натянула на нее платье, как на куклу. Потом схватила утюг и подушку с кровати.
— Мадхен, ничего не бойтесь, сейчас на вас подгладим.
И давай ловко орудовать уюгом, подкладывая ей под юбки подушку. Мара только успевала поворачиваться. Минуты через две оглядела ее и сказала:
— Пойдет, шнуровку потуже затянем, будет нормально. Теперь прическу. Садитесь, мадхен!
Две минуты. За эти две минуты служанка навертела ей на затылке высокий узел и подколола шпильками. Одна прядка выбилась на затылке и свисала вдоль шеи, но Гизел ее оставила.
— Готово, мадхен.
Вышло хорошо. Темно-вишневое, отделанное по вырезу серебристыми кружевами. Прическа простая, но аккуратная.
— Руки у тебя золотые, — проговорила Мара, глядя на себя в зеркало.
Девушка довольно улыбнулась и тут напомнила:
— Все, мадхен, идите. Пора.
Ну вот… Когда слова сказаны, все иначе.
Пока одевалась в спешке, у Мары не было времени подумать, а тут все навалилось сразу.
Теперь она вместе с нервной смотрительницей отбора быстро шли по коридорам замка. И неприятное чувство, оттого что ее все-таки выставили на всеобщее обозрение, только усиливалось. Она надеялась, что хоть сегодня ее не тронут.