Повсюду были люди: студенты, взрослые маги, я даже заметила Рурка, преподавателя по спортивной подготовке, который волок куда-то щуплого парнишку с подпаленными штанами.
— Так, где-то порезвился огневик, — с досадой сказал Кевин. — Они самые бешеные. Едва могут контролировать огонь. Мастер Адалхард — один на миллион. Совершенно особенный.
— Ты говорил, что покажешь дом, — улыбнулась я, расправляя юбку.
— Да, конечно, — согласился Кевин. — Девушки, предлагаю начать экскурсию с бара. Коктейли сегодня делает Эммет, а он в этом лучший.
— Эммет Лефой? — уточнила я, поднимаясь на цыпочки, чтобы получше рассмотреть длинную закругленную стойку, у которой столпились девушки. Но за их спинами нельзя было разглядеть бармена.
— Он, — подтвердил Кевин. — Что там у вас за родство, я так и не понял?
— Достаточное, чтобы получить коктейли без очереди, — заявила Миранда и пошла вперед, пробираясь через толпу.
***
Родерик вернулся через портал в Фургарт. Храмы путников открывали там, где появлялись порталы, а этот, насколько он знал, возник лет сто назад. Стены, по традиции обтянутые кожей, изрядно обтрепались, стекло лампад поцарапалось, а в одной и вовсе треснуло. Жрец, укрывшись традиционным серым плащом, мирно спал на шкуре, расстеленной на полу. Храм напоминал шатер кочевников, который пережил не одно поколение. Может, так оно и было. Все мы приходим и уходим, и все, что остается — просто продолжать идти.
Вот только иногда не остается ни цели, ни желания.
Родерик вышел из храма, аккуратно придержав дверь, чтобы не разбудить жреца. В Фургарте сгустились сумерки. Фонари зажглись, и цепочка огней потянулась вперед, словно показывая путь.
Предательский огонь, оставивший его без своего тепла. Жестокое пламя, погасшее в его теле. Без магии он — ничто. Так сказал император. А еще добавил, что прикажет сжечь его, если Родерик не вернет свой огонь. Так лестно было бы поверить, что он и есть тот избранный, чье пришествие возвестил путник, но нельзя победить королеву хаоса, если в тебе хаоса нет. Ведь так?
Родерик потер грудь, которую рвало противоречивыми эмоциями почти до физической боли, и прибавил шаг.
Никто и никогда толком не понимал природу хаоса путников. Движение, развитие, сама суть жизни — им приписывали многое и сходились на том, что путники способны предсказывать будущее, словно видя все, что должно, или может произойти, как развилки дорог. Но отчего-то они не желали изъясняться прямо. Может, потому что ни один из них так и не закончил Академию хаоса, исчезнув в лабиринте стихий после первого курса?