— Лен? — повторяю требовательней и строже, злясь то ли на её несчастный вид, то ли на свой проснувшийся член. Очень уж, твою мать, не вовремя. У меня тут особо важные переговоры!
— Я, пожалуй, откажусь, — шепчет Акунина срывающимся голосом, пряча глаза.
Моя челюсть отвисает, так же как её пару минут назад. В смысле, бл. ть???
— В смысле, бл. ть? — сипло повторяю вслух свою самую внятную мысль.
— Не выражайся, — поджимает губы Елена Сергеевна, смутно напоминая мне мою русичку.
— Не придирайся, — огрызаюсь на автомате, чувствуя, как грудину сдавливает металлическим обручем. Всё туже и туже…Лена, блин! Меня начинает потряхивать, тяжело и густо. Пульс долбит в виски.
Я…просто не понимаю!
Глубоко вздохнув и подавшись к ней через стол, сверлю Аленку грозным взглядом исподлобья. Я не собирался расписывать причины своего решения, но, похоже, придётся…
— Так, Лен, давай-ка серьезно. Я от своих детей отказываться не буду. Я конечно не планировал, но…В общем они не виноваты. И уж тем более не собираюсь делать вид, что они не мои! — невольно повышаю голос.
Лена, втянув шею в плечи и окинув извиняющимся взглядом зал, на меня злобно шикает. Но мне сейчас глубоко плевать, что там кто подумает.
— Ну и как ты себе это представляешь, Лен? — продолжаю я, уже практически перегнувшись к ней через весь стол, — Ты- сестра моей мачехи. Мы с тобой часть одной семьи. Семьи с очень традиционными взглядами на жизнь и ненавязчивой склонностью к тоталитаризму, если уж быть до конца откровенными. И вот я, сын своего рода, заявляюсь к деду на выходные…Да хоть на следующие, на день рождения своей тетки, и говорю: " Кстати, деда Рустам, ты наконец станешь прадедом, ты ж мечтал! Свадьба? Да нееет, какая свадьба? Свадьбы не будет! Она взрослая уже, может и ТАК! Кто? Да вон, напротив сидит, зелеными глазами хлопает…Как так вышло? НАПИЛИСЬ!!!"
У меня даже дыхание сбивает от кипящего в груди возмущения. Лена скукоживается на диване с каждым произнесенным мной словом. И я бы, честно, остановился…Как только бы понял, что до неё дошло. Но до неё ТОЧНО не доходит. Только дрожащий подбородок всё упрямей поджимает. Ещё чуть- чуть, и зубы заскрипят. И я продолжаю. Мне больше ничего не остаётся!
— Про отца я вообще молчу! — цежу сквозь зубы, злясь с каждой секундой всё больше, потому что просто не понимаю, почему я вообще должен всё это объяснять, — Он меня вилкой кастрирует за такую хрень. Так что, Лена! Никто не заставит нас прожить сто лет вместе, но попробовать мы бл…ть обязаны! Ясно?!
Замолкаю и опрокидываю залпом так вовремя принесенный виски. Свой собственный голос эхом отстукивает в барабанных перепонках. Лена пронзительно молчит. Секунду- другую…