Но он не лжет. Дверь открывается. Маленький ночник еле светит. В его свете угадываю фигурку на кровати, калачиком свернулась, волосы тёмные разметались. Сердце рвётся на части. Спит. Главное — не напугать.
Ложусь на узкую постель с краю тихонько. Растираю свои ладони, согрелись ли? Обнимаю дочку поверх одеяла, вдруг я холодная ещё…
— Мама, — шепчет она. — Ты пришла наконец!
— Пришла, — молча плачу, без всхлипов, в её волосы. — Конечно пришла.
— Не уходи от меня больше…
Обнимаю крепче. Ничего не скажу ей сейчас — пусть спит спокойно, это я не сомкну глаз любуясь ею. Завтра, я скажу ей завтра.
Той ночью я не сомкнул глаз. Спустился в кабинет охраны, попросил кофе. Кем-то забытая, а быть может оставленная пачка сигарет так и лежала на столе. Я курил, пил крепкий кофе, смотрел на монитор экрана.
Она тоже не спала, женщина, которую я сам впустил в свой дом. Сначала лежала и не шевелилась, так тихо, словно умерла. Я даже успел подумать, что это было бы удобно. Тихая, не криминальная смерть. Девочка бы ничего не поняла, перепугаться бы не успела. Мама просто уснула. Потом забыла бы все. Но нет.
Кровать, которая была даже велика нашей первой малышке, такой крошечной феечке, была явна мала для них. Даша не была хрупкой, не была прозрачной. Она была здоровой девочкой, обычной — и это прекрасно. И Ольге приходилось прижиматься к самому краю, чтобы не упасть.
В середине ночи она села на кровати, укутулась в плед и просто сидела и смотрела на девочку. До самого утра. Иногда тихонько гладила её по волосам. Может тихонько шептала или напевала — не было слышно. Я поймал себя на мысли, что хотел бы слышать, как она поёт. Мне кажется, у неё хороший голос и слух…
А ещё иногда я закрывал глаза и представлял её такой, какой видел недавно. Колготки тёплые, наверное, с начесом, недаром она выжила в сугробе, натянуты до самых рёбер. Оказывается, я все помню. И изгиб её бёдер, и высокую грудь, которой она вскормила мою дочь. Мысль которая ещё недавно могла бы довести до бешенства сейчас воспринималась удивительно равнодушно.
Устал. Нужно поспать, но спать просто страшно. Кажется, стоит только позволить себе уснуть хотя бы на несколько минут и Ольга унесёт мою дочь, и я больше никогда её не увижу. Она смогла разбудить во мне жалость да, и даже что-то похожее на уважение, но о доверии речи не шло. Она украла моего ребёнка.
Я пошёл к ней утром. Тихо, чтобы не разбудить ребёнка открыл дверь. Ольга вздрогнула всем телом, посмотрела на меня затравленным взглядом. Лицо обветрилось — пешие прогулки на таком морозе не прошли даром. Щеки горят — не лихорадит ли её? Если так, то это не мои проблемы.