Наина. Динар, сверкающий глазами от ненависти. Ирма, которой доверял, несмотря ни на что. Двое охранников, что на крови клялись в верности.
Все извиваются, проклиная меня сквозь сжатые зубы.
А зря.
Силы здесь лучше поберечь!
— Только почему мне кажется, что вы скорее сожрете друг друга? Интересно, кто станет первой жертвой?
И я сейчас ни хрена не в переносном смысле.
Кому, как не мне, знать, что такое лютая жажда пустными и дикий голод?
А эти…
Эти голыми руками разорвут, чтобы напиться чужой крови!
— Если сумеете выжить, уничтожать не стану. Но контроль над каждым из вас будет всегда. Никто больше не сможет приблизится к моей семье! Забудь мысли о мести, если хотите остаться в живых.
Шанс.
Шанс — это слишком щедро.
Но иногда и слишком жестоко.
Наверняка, они бы предпочли пулю этой пустыне.
Но я дам им шанс.
Мой вертолет с надежными людьми и камерами будет кружить над ними как настоящий стервятник. Ничего не пропущу. И в нем уж точно надежные люди!
Я уничтожил бы всех их, не раздумывая.
Но…
Возможно, это слишком просто!
У каждого своя чаша, которую нужно испить!
Мне ли не знать?
— Думайте больше о душе, чем обо мне, — бросаю напоследок.
— Как знать. Может, это вас и спасет.
Окидываю взглядом в последний раз проклятый могильник.
Пустыня способна творить чудеса. Но сомневаюсь я, что для этих душ найдется чудо.
Разворачиваюсь, направляясь в своему вертолету.
Уже слыша, как они начинают проклинать друг друга. Искать того, кто больше всех виноват!
О, да.
Эти сожрут еще до того, как поймут, что такое настоящая жажда!
Только одной из них шанса не досталось.
Лора, настоящая любовница этого ублюдка и лживая подруга, которой удалось втереться в доверие.
Она сразу почувствовала, что пахнет жареным. Что все это не сойдет с рук.
Почти сразу же сбежала. Видно, поняла, что ее покровители гроша ломаного за нее не дадут.
Но самолет разбиося. Никто не выжил.
У Судьбы длинная рука. Иногда жестокая и беспощадная. Иногда она дает выжить тем, кто сто раз провалился в чертоги смерти. Сводит там, где двое оказаться не должны. Сплетает души такими цепями, из которых ни ложь, ни человек не вырвет!
Но иногда сжимает горло сама. Не дожидаясь возмездия.
— Бадрид…
Это… Это нереально!
— Пойдем, — он сгреб меня в охапку посреди ночи.
Закрыл ладонью глаза и понес куда-то по коридору.
А когда забрал свою руку, я чуть было не ослепла!
Оно мерцало в темноте.
Сияло так, что глаза заслезились.
Белоснежное. Абсолютно воздушное. Кажется, оно просто парит в воздухе!
— Это… Это же…
— Примеришь?
А мне прикоснуться в этому великолепию страшно.