– Звони Бригиттке! – схватилась за сердце притворщица Алевтина, когда Лент зашёл в гостиную. – Говори, что твой наряд будет белым до колена. Вали на юбиляра, это у него ноги короткие.
Уууу…
На этот раз смеялись именно над ним, Лент может и «слепой», но не глухой же. Он в последний раз прошёлся по волосам полотенцем, уложил его валиком на плечах и решил уточнить: – Савила, я слепой?
– Ещё какой!
– Я серьёзно.
Рыжая кариатида развернулась к нему с уничижительной и до отвращения сладкой гримасой – губы бантиком, реснички луп-луп – она что же, строит ему глазки? Леший его раздери! А лучше её! Неужели она думает, что после векового опыта общения с легионом прекрасных ведьм, его могут тронуть подобные ужимки? Да он видит их насквозь!
– Ты что задумала, Савила? – голос-предатель дрогнул совершенно не вовремя, игнорируя полную уверенность Лента в своих силах. Да, он не боялся дамских уловок, но острого языка Савилы остерегался немало.
– Я так понимаю, Леврентий, что тебя сейчас интересует не полная потеря зрения на оба глаза. Ты говоришь о слепоте иной? Тогда я своего мнения не изменю: ты такой же слепой, как все мужики.
Обидно.
– Ты что же, думаешь, меня так просто провести, похлопав глазками?
Этого Лент от Савилы не ожидал! Он не видел своих глаз, но был почти уверен, что сейчас они сверкнули гневной зеленью. А может и не зеленью, а просто гневом, потому что Любочка сразу выпала из рядов оппозиции, ойкнула и плюхнулась на стул.
Савила позы не изменила, только сплела руки на груди и позвала нараспев:
– Алечка, посвятим Лентушку в женские секреты или оставим, как есть?
Хитро хмыкнув, Алевтина подошла и стала рядом с Савилой, скопировав под копирку и позу великанши, и её ухмылку.
Нет, ну вообще…
– Вы это бросьте!
Неужели они станут читать ему морали, а ещё хуже – лекции про приворотные зелья? Почему-то задрожали коленки.
– Ох, – сказала Алевтина, обращаясь к Савиле, но глядя на Лента. – Даже не знаю, Савочка. Вот, помню, в школе ещё, перед выпускным, как экзамены закончились, мы всей коммуналкой праздновали. Такие девчонки, такие красавицы набежали, и уж так на Лента заглядывались, но он кроме Анны своей никого не видел.
Милая, дорогая Алевтина, ничего другого он от неё и не ожидал.
Когда их уплотнили, к ним в квартиру въехало целых две семьи. Ленту, как парнишке, это мешало только тогда, когда дядя Петя не разрешал гонять по коридору на велике. Дядя Петя был паркетчиком. Из его комнаты всегда пахло деревом и лаком. Сколько лет уж там архив, а запах лака и дерева, как и прекрасный паркет, выложенный розой ветров, сохранились. Все думают, что пол старинной работы. Лент обычно не спорит.