Глядя на точёную фигурку и лёгкую походку кормилицы, Лент невольно задумался: каким станет он к двумстам? Хотя уж он-то точно вряд ли доживёт.
Алевтина окинула его настороженным взглядом.
– Так и пойдёшь?
Контраст получился разительным, но менять своего решения Лент не собирался. Гладко выбритый, молодой, синеглазый, с зачёсанными в хвост волосами, он избрал своим вечерним туалетом чёрную водолазку, такую же, как «доставал» на свой прошлый юбилей. Анна говорила, что такой стиль ему идёт, делает его элегантнее. Видела бы она его сейчас. Сердце защемило.
Довершали образ чёрные брюки и чёрные туфли. Из украшений – серьга. Серебряная вещица, чернённая, заговорённая «от сглаза», подаренная на рождение бабушкой. Эта маленькая реликвия была найдена ими с Алевтиной в процессе генерального шмона перед отправкой вещей за рубеж. Украшений Лент не носил в принципе – достаточно уставал от оберегов и амулетов, но Алевтина сказала, что надеть эту серьгу на столетие будет очень символично. Он согласился и начал свой сотый день рождения (если не считать поздравлений) с секундной экзекуции – прокалывания левого уха.
Оглядев себя в зеркале пустого архива, он подумал, что нет, не похож. Ему хотелось поймать ту волну, на которой они выходили из дому пятьдесят лет тому назад. Она – со своим безумным начёсом. Он – в непривычной ему водолазке, выпячивающей мышцы. Сейчас всё было иначе. Мышцы не нарастали, хоть ты тресни, а рядом стояла не вызывающая Джина Лоллобриджида, а миниатюрная снежная королева. Они получились неплохой чёрно-белой парой – трефовый туз и пиковая дама. Если перевести на профессиональный жаргон Алевтины, то скандал в казённом доме. М-да… Хорошенькое начало.
Телефон снова зазвонил. Лент выдал задорное «Алло», не глядя на номер, и приготовился благодарить за поздравления. Но в трубке молчали. Международный звонок? Такое сегодня было. Нужно немного подождать, должно щёлкнуть. Жалко, что Пыжа уже увезли, поставить бы его на эту работу. Лент повторил несколько раз с совершенно идентичной интонацией это самое «алло», а потом обернулся к Алевтине и добавил почему-то по-французски: «Что за бордель?». С чего вдруг ему пришла на ум эта вульгарная фраза, он и сам не понял, но телекоммуникации в двадцать первом веке могли быть и порасторопнее, это факт, бордель они в своем ведомстве развели знатный.
Трубка хмыкнула, и Лент невольно осёкся: хмык был дамским.
– О, мадам, извините, это я не вам, – воскликнул он в попытке оправдать свою грубость, но трубка замолчала уже иначе и, когда Лент посмотрел на экран, тот показывал дежурную заставку «к работе готов».