Достав из резерва старый «зонтик» на двоих, он нехотя раскинул его над их головами, надеясь, что она увидит это нехитрое заклинание без труда. Хоть немного, но это должно её успокоить. Само собой, обычные люди и так ничего не слышат, для них странная парочка сидит за столиком в полной тишине, а «зонтик» прикроет ещё и от тёмных ушей.
«Спасибо».
Успокоилась.
«У меня подруга пропала. Она из синих».
А вот и ответ: подруга! Из синих. Безбашенные, повернутые на науке и прогрессе, синие тёмные не чета зелёным ведьмам его клана, которые только на то и годятся, чтобы яйцами испуг выкатывать да сглазы снимать. Ну, или накладывать, от заказчика зависит.
«Вы не подумайте, месье, она никаких обязательств не нарушала. Она наследственная, но не инициированная. Мы с балетной школы вместе, с трех лет, и между нами… нет тайн».
Голос светлой задрожал хрусталём в его голове, но Лент почувствовал больше – её голос вибрировал и обволакивал его тёплыми волнами. Он не сдержался и хмыкнул: всё-таки целительница.
«Неужели я настолько загружен, что тебе захотелось меня почистить, девочка Мина?»
«О, месье, вы затянуты коричневым, как болото – тиной. Извините, месье», – и глазки долу, юрк!
Ну что ж, коричневым – это для маскировки неплохо. Но как же она тогда разглядела зелёный? Он не спросил её об этом только потому, что понял сам. Можно было и не проверять, но он проверил:
«Зеркало!» – сказал и тут же увидел себя её глазами. Хорош! Что седина, то неудивительно, раз к сотне дело идёт, а вот причесаться и побриться ему бы не помешало. Если и было на свете что-либо хуже небритого мужика в не выглаженном платье, то он этого не знал. Эх, нет на него Алевтины. Но перед глазами встала не старая кормилица, а другая женщина, лучистый взгляд которой всегда выбивал из его лёгких весь воздух без остатка. Анна. Он любил смотреть на себя её глазами. То ли потому, что видел себя счастливым, то ли от гордости, что смог научить светлую отличительной особенности тёмных.
«Зеркалишь помаленьку»... – нехорошо сказал, зло. А ведь не собирался. Потому что увидел не щетину свою и не морщины, а неестественно яркий блеск собственных зелёных глаз, принадлежность к родовому клану. Значит, и лечит она так же, как Анна, через любовь. Находит на неприятном лице отголосок красоты и влюбляется в него, растягивая это чувство на всего человека.
«Я не нарочно, месье. Научилась, а избавиться не могу», – сказала, и он снова завибрировал: расстроенная, она продолжала чистить его болото.
«И не получится, – вздохнул он. – Зеркало – это навсегда, ни за какой иллюзией не спрячешь. Не знала, что ли?»