Серая прорезиненная обложка тетради потрескалась от времени и царапала пальцы. Коричневые страницы в клетку пахли трухой. А самого Лента крутило и вертело ураганом воспоминаний. До колотья в боку. Какие Гагры? Они никогда не были в Гаграх. Или были? Мысль вошла в мёртвую петлю, но глаза уже глотали следующую запись, сделанную её почерком.
Нужно даты проставлять. Сегодня десятое января и ужасно холодно. Градусы тоже проставлять? Кто знает, у всякого жанра свои законы. C визами разобрались, но не думаю, что успеем, такая волокита! Надеюсь, Ленточка не обидится, что из Канады гости не приедут. Тут, кстати, ещё как посмотреть, как бы он вообще на всю эту суету не обиделся, он вообще не любит сюрпризов. На самом деле, любит, конечно, но только приятные, как и все мы. Савила советует собаку. Не знаю, не знаю… Зато знаю, что он ненавидит московские рестораны, зовёт их столовками, и я его понимаю, ему есть с чем сравнить. Но дома мы не поместимся. Петр Алексеевич не берёт трубку, мне надоело препираться с его секретарём. Ну вот! Хотела записывать юбилейные планы, чтобы не забыть, а сама жалуюсь. И кому? Сама себе! Дура. Я думаю, может взять одну из афиш Веры Васильевны, заказать рамку и повесить в прихожей? Ту, где она на троне, например, и подписать «Королева немого экрана»! Пошлятина. Лучше ту, где она в манто у витражей. Такой взгляд! Надо подумать. Дом Кино? Новый, на Поварской. То есть уже старый, конечно. Но ресторан у них новый, кто-то мне говорил, что уютный. Проверю.
Кто ей сказал такую ерунду? Советские заведения общепита того времени вызывали у Лента стабильное отторжение. Все, как один. Ничего не поделаешь, какие заведения, такое и отношение. Полное отсутствие уюта. Неужели поехала проверять? Выброшенное время!
Третий день сижу дома молча, ведьма называется. А ангине всё равно, ведьма ты или нет. Хорошо хоть Алевтине не всё равно – благодаря ей горло совсем не болит, только голоса нет. Чувствую себя Русалочкой. Никогда не отдала бы свой голос за какого-то принца! А за Ленточку отдала бы. Везучая я. Ужааасно. И два раза напишу – мало будет. У соседки спину схватило, звала. Сил никаких нет, руки плетьми висят, но заскочу. А потом лягу и буду честно болеть.
Он перечитал последнюю запись несколько раз, понятно, что не про соседку. Следующий за ней столбец цифр немного ослабил подкативший к горлу ком – пусть и пришлось просмотреть все цифры до одной. Напротив инициалов красовались рубли и копейки, и ещё какие-то галочки. Следом шли записи бартерных обещаний погадать, выкатать, заговорить… Быстро стало неинтересно, но скоро он уткнулся носом в кляксу, из под которой выскочило слово «афиши».