Что если ей не нужно бежать от нового аспекта, а просто… что просто?
Что ей нужно сделать, чтобы реальность снова ей подчинилась? Что ей нужно сделать, чтобы дар… новое течение дара, стало управляемо? Просто захотеть? Ведь рисует она именно так: настраиваясь, желая видеть символы грядущего. И неважно, что ей снится, на рисунке всегда оказывается нечто другое.
И оно действительно совпадает с будущим. Оно сбывается. Вопрос только в том, сможет ли Мэри «видеть» своим новым даром настоящее.
Джек.
Она может увидеть Джека? То, чем он занимается прямо сейчас?
Очнувшись, Мэри обнаруживает, что пока она гуляла по Обители, размышляя о новом даре, на улице не просто стемнело.
Наступил поздний вечер.
И судя по окоченевшим пальцам, ей стоит пойти домой.
Когда успело пройти столько времени? Она ведь покинула свою каморку совсем недавно, буквально пару десятков минут назад! Почем оказывается, что она гуляла больше трех часов?
Она может управлять временем?
Нет, это бред. Она просто задумалась, ходила кругами, вот и все.
Но мысль о том, что она может попробовать увидеть кого-нибудь прямо сейчас в своей голове, не отпускает рисующую.
И она, прислушавшись к городу, почти облегченно слышит его плач. Хныканье ребенка, которого сильно обидели. Отняли что-то дорогое. Что-то важное.
Что?
Стоны превращаются в звон набата, но сейчас Мэри не боится. Она слушает. И пытается увидеть Джека. Ведь в прошлый раз она… перед тем, как нарисовать Томаса, она с абсолютной точностью его представила.
Белое. Все вокруг белое.
Но в этот раз это не полотно, а дома. Белые дома. Верхний Город? Джек сейчас в Верхнем Городе, точно! Только не представлять его, не подгонять его под свое воображение. Просто думать о нем.
Думать. Звать. Искать.
Она видит Джека словно наяву. Он стоит посреди улицы, освещенной газовыми фонарями, хотя где-то неподалеку горят электрические. Он в самом сердце Верхнего Города. Что он там делает?
Стоит.
Смотрит.
Куда?
Она должна его увидеть. Не представить, а именно увидеть.
Звон набата становится грохотом, и Мэри буквально глохнет от всего этого.
Почему набат?
Почему Рурк плачет?
Что у него отобрали?
Белоснежный Верхний Город окрашивается сначала тенью сфинкса, а потом и его реальными очертаниями.
Джек облачен в ярко-зеленый плащ, из-под которого выглядывают красные брюки, синюю шляпу и малиновый шарф. И несмотря на его беспечный вид, Мэри видит в его глазах изумление. Тревогу. Он поражен до глубины души.
— Этого мы точно не ожидали, — бормочет он.
А потом рисующая понимает, что набат стал частью ее сущности, и это пугает ее. И она зовет. Того единственного, кому доверила свою тайну.