Почему же все-таки «изгнанный»? Потому что настоящий сянь, «оседлав ветер», вольно летит по поднебесью, Ли Бо же «тридцать лет провел в кабаках». Так он сам сказал о себе. Это подтверждает и Ду Фу, его младший современник и приятель: «Ли Бо... в кабаках Чанъаня паяный спит», — читаем мы в одном стихотворении этого поэта. Из него мы узнаем, что Ли Бо говорил про себя: «Я — винный сянь». Основания для такого определения действительно были. Биографы рассказывают, что в 735 г. Ли Бо с приятелями некоторое время провел в горах Цзуйлайшанъ. Это была знаменитая компания «шестерых бездельников из бамбукового ущелья», проводивших время за вином у быстрой горной речки, в живописном ущелье, поросшем бамбуковыми деревьями. В 743 г. он стал одним из «восьми винных сяней» — членов другого веселого содружества.
Чего же искал Ли Бо в вине? Об этом он сам сказал в своих стихах:
Как хорош сегодняшний день — и ветер и солнце!
И завтра, вероятно, будет не хуже.
Весенний ветерок смеется над нами:
«Люди, чего вы сидите уныло?
Задуйте в цевницы! Пусть запляшет у вас
птица-феникс с радужным опереньем.
Зачерпните чашей! Пусть запрыгают у вас чудесные рыбешки.
И за тысячу золотых покупайте себе хмель!
Берите радость и не ищите ничего другого...»
Но есть у поэта и другая мотивировка обращения к вину. Она высказана в строках другого стихотворения, написанного, как обозначено в заголовке, «весенним днем после того, как очнулся от хмельного сна». Начальные строки этого стихотворения таковы:
Жизнь в этом мире — всего лишь большой сон.
Зачем же нам делать ее трудной?
Поэтому я и пью весь день.
Строки первого стихотворения говорят о жизнелюбии поэта, о его стремлении к радости. Мотивируется это чудесным днем, который будет и завтра. Во втором стихотворении — тот же призыв радоваться жизни, но с другой мотивировкой: зачем печалиться? Ведь жизнь есть сон.
Не следует видеть в словах «жизнь... всего лишь сон» представление об иллюзорности жизни. Слова эти следует понимать иначе. В книге Чжуан-цзы есть место, где рассказывается, как Чжуан-цзы раз заснул и увидел сон, будто бы он превратился в бабочку. Потом заснула бабочка и увидела сон, будто бы она превратилась в человека, Чжуан-цзы. И вот Чжуан-цзы не знает, кто же он на самом деле: человек ли, которому приснилось, что он стал бабочкой, или бабочка, которой приснилось, что она стала человеком? Это не представление о жизни как о сновидении, это мысль об одинаковой реальности того, что мы называем действительностью, и того, что мы считаем сновидением; в другом плане — это мысль об одинаковой реальности действительности и мечты.