— Почему ты не раскидываешь белье, — хозяин дома резко оборачивается на площадке второго этажа, и я, не ожидая такого манёвра, врезаюсь в его грудь.
Чувствуя, что падаю, пытаюсь ухватиться за перила, но у меня не получается. Я начинаю заваливаться назад.
— Осторожнее… — меня бережно подхватывают сильнее мужские руки и притягивают к себе.
Шею обдаёт горячим дыханием.
— Извините, — я пытаюсь выкрутиться, но меня никто не собирается отпускать.
Алексей крепко сжимает талию.
— Алексей Егорович, — начинаю нервничать, — я сегодня не смогу быть вам полезна. Я очень сильно устала. Пожалуйста… — выдыхаю, потому что дальше аргументы никак не подбираются.
— У меня не выходит твоя идея из головы, — гладит пальцами по моей спине Алексей. — Хочу трусики. Твои. На полу. Анечка.
Я вспыхиваю, прикусывая язык. Вот кто меня за него тянул. Зачем была нужна эта провокация, хоть и ненамеренная…
— Они не чёрные, — брякаю, судорожно вспоминая, какие на мне сейчас действительно.
Оооо… Смущение вспыхивает с новой силой. Они белые с лисичкой на самом интересном месте.
— Сними их, — властно тяжелеет голос Алексея, — брось вниз, и я клянусь, что не прикоснусь к тебе больше сегодня.
— Но… — от понимания, что Алексей говорит сейчас на полном серьезе, я начинаю метаться.
Не готова. Я совсем к подобному не готова. Это слишком. Слишком! Лично. Пошло. С места в карьер!
— Предложение очень выгодное, Аня, — додавливает мою волю он. — И безопасное. Под сарафаном все равно ничего не видно.
Он чуть приподнимает меня и переставляет в то место, откуда мне больше не грозит падение.
Скользит по мне жадным, оценивающим взглядом, от которого я даже отступаю на пару шагов назад, ощущая, будто трогает меня Алексей на самом деле физически.
Я замечаю, как вздуваются вены на его шее и руках. Ходит ходуном от глубокого дыхания грудная клетка.
Он будто голодный и возбужденный зверь, и что самое во всем этом ужасное — мое тело реагирует на него самым острым образом, заставляя тяжелеть низ живота и покрываться мурашками.
— Я заберу их сам, — севшим голосом предупреждает Баринов.
И я верю, что заберёт! Сволочь!
— Вы ведёте себя недостойно, — делаю последнюю попытку воззвать к его воспитанию.
— А я тебе и не обещал — быть джентельменом, — хмыкает мне в ответ он. — Но обещаю, что тебе понравится играть со мной именно так.
Чувствуя себя самой желанной, но последней женщиной на букву «б», я тяну вверх подол сарафана.
— В глаза мне смотри, Аня, — приказывает хрипло Баринов.
Пересиливая горящее на щеках смущение, подчиняюсь и поднимаю голову.