— Бессмысленный разговор. Уходите.
— Я к тому это говорю, что хозяин обладает достаточной силой, чтобы выносить приговор и карать виновных, но невинных он не трогает.
Говорит твердо, а в моих глазах слезы стоят. Смеюсь, выходит рвано.
— Невинных он рвет на части.
Качает головой, словно не согласна, отвечает резко:
— Ты здесь на правах его гостьи. Единственная женщина, которую он привел в свой дом. Не было здесь никого. Это многое значит. Молоденькая еще, не понимаешь, к какому именно мужчине попала.
— Вы переходите границы и…
Не дает договорить, следующий вопрос заставляет мою челюсть встретиться с полом:
— Ты до него девственницей была?
— Не отвечай. Уже и так все ясно. Только по взгляду растерянному можно сделать определенные выводы.
Внутри истерика поднимается и, несмотря на личину высокомерной заносчивости, которую я надела, мне нужен человек, чтобы просто поговорить, чтобы поделиться наболевшим. Привычка нести все в себе угнетает.
Матери с отцом я подобного не скажу — это смерть для них, а друзей у меня, как показывает время, нет, не нажила. Одна всегда. В этом чертовом бизнесе масок нет ни одного человека, к которому можно прийти, когда ты сломлен, когда пал. Рядом многие, пока ты наверху, а оступишься и вылетишь из обоймы, то кого ни попроси о помощи — везде будет отказ.
Модельный бизнес не имеет себе равных по закулисной жестокости, как, впрочем, и любая ниша, где царит конкуренция.
— Поговори со мной, Аврора, иногда нужно высказаться, рассказать и проблема начнет исчезать.
Женщина не уходит, напротив, садится на мою постель и смотрит на меня странно, взгляд теплый и всем своим видом она показывает готовность выслушать, сдуваюсь, осанка исчезает, и я подтаскиваю ноги к груди, опираюсь подбородком о колени и принимаюсь смотреть перед собой, а на самом деле мой взгляд направлен глубоко внутрь.
Мое откровение выходит тихим, едва слышным шепотом:
— Я хочу на свободу. Хочу вернуться в свою жизнь, если бы могла отмотать пленку и никогда не встречать его прозрачный взгляд под звездным небом на крыше отеля…
Василиса молчит, не прерывает поток моих слов, которые звучат откровением даже для меня.
— С первого вздоха рядом с ним словно кислород закончился и ощущение такое, что меня загоняют в клетку, захлопывают дверцу, давят, ломаю крылья. Иван сжимает меня в своих руках, а я вишу на волоске. Однажды его хватка разожмется и меня расплющит. Я это знаю. Он дал понять, что я всего лишь игрушка, назвал подстилкой!
Последнее слово вызывает поток слез, которые я не выпускаю наружу, давлю внутри себя.