Спускаюсь по мраморным ступеням, цокот каблучков отдает эхом. Внизу в холле накрыт стол. Выхватываю мощного русского, сидящего ко мне спиной. Пиджак обтянул широкие плечи и сидит как влитой.
Светлые волосы, как всегда, зачесаны назад, голова немного откинута.
Сердце в груди начинает биться чуть быстрее, волнение проскальзывает по венам и скапливается в животе.
Перевожу взгляд на мужчину, который возвышается огромным мрачным изваянием перед Кацем, и сбиваюсь с модельного шага.
Тот самый брюнет со странным прозвищем Монгол. Смотрит в упор на Каца. Этот взгляд — он злой, дикий, тигриный. Зверье меня окружает.
— Я пробил схемы. Есть пара шестерок, пацаны присели на хвост, посмотрим, в чем замут.
Замолкает, останавливает взгляд на мне. Всеми фибрами чувствую поток неприязни с его стороны.
Ярость. Она живет в этом человеке, который ведет себя с Иваном словно равный, нет ничего того, что вижу в других.
— Я все сказал, Царь.
Прикладываю все возможные усилия, чтобы маска доброжелательности не слетела с лица под огнем раскосых глаз.
Этот мужчина. Монгол. У меня от него иголки по всему телу. Не могу понять, в чем причина его ненависти, которую я, наверное, и пощупать могу, настолько она осязаема.
— Времени на раскачку не даю. Виновных ко мне и порешаем.
От голоса Ивана становится дурно. Сейчас он не такой, как в моменты нашей близости, когда мы только вдвоем.
Наконец, обхожу Каца и бросаю взгляд на сервированный стол, сажусь на свое место рядом с хозяином особняка.
— Доброе утро, — проговариваю улыбнувшись, загоняя излишний трепет и страх глубоко внутрь.
Кивает Монголу, тот уходит без расшаркиваний и прощаний.
— Куколка…
Поворот головы и я сталкиваюсь с взглядом, от которого все переворачивается внутри, словно обмирает. Мне страшно на него смотреть, но я не могу оторваться от разглядывания суровых черт.
Иван манит и отталкивает. О него можно изрезаться, но противостоять невозможно.
Так и смотрю в прозрачные глаза, не могу побороть странную тягу.
Наклоняет голову к плечу, проходится по мне ленивым взглядом. Крупная рука медленно взмывает, прикасается к моему лбу, отводит прядку с лица и замирает в моих волосах, медленно перебирая локоны, а меня тянет глаза прикрыть, податься к нему навстречу.
Грудь начинает тяжело вздыматься, меня окутывает болезненным трепетом.
— Доброе…
Отвечает и тянет меня на себя, целует в губы, сразу сильно, напористо, лишая возможности дышать и заявляя свои права на мое тело.
Отпускает так же внезапно и, открыв глаза, я сталкиваюсь с белесыми глубинами его взгляда.
— Ты меня удивляешь, это редко кому удается.