Быть не может!
— Аrrivederci, mia cara!
Бросает довольная Донна и оставляет меня в руках своих сотрудников, которые закрепляют изменения дизайнера.
Дальше все проходит как в тумане. Заканчиваю примерку. Улыбаюсь. Лицо-маска. А в голове тьма мыслей. Я ухожу, получив еще один контракт мечты. На следующем показе сама Донна провозгласит меня музой своего бренда. Немыслимо.
Но радости нет. Ничего нет, кроме одной единственной мысли, что свербит в висках страшной догадкой, и я не замечаю, как проговариваю вслух:
— Не может быть…
— Ты о чем?
Голос Монгола, глухой и напряженный, заставляет вздрогнуть, поднять глаза на преградившую мне путь гору, возникшую словно ниоткуда.
— Я…
Маска ломается и на миг все мое смятение проскальзывает наружу. Восточный мужчина хмурит брови, на одной из которых отчетливо виден шрам. Странно, но такая особенность придает его лицу варварскую красоту. Медленно скользит по мне взглядом, странным, хищным, очень мужским, и заставляет окаменеть от ужаса. Такой знакомый взгляд, голодный.
— Я хочу пройтись… Как нормальный человек. Сделай вид, что тебя здесь нет, ладно?! Дай мне хоть чуточку свободы!
Сжимает полные губы, кожа на скулах натягивается, демонстрируя степень его неприязни.
— Я хочу пройтись!
Рявкаю наконец, запрокинув голову и встретившись с собственным отражением в зеркальных очках.
— Под моей охраной.
Разворачиваюсь на каблуках и ухожу в сторону, не оборачиваюсь, но всеми фибрами чувствую жалящий взгляд.
Иду не глядя куда, просто бреду по улице, мне плохо. Невыносимо. Сомнение закралось в сердце.
Почему-то чем больше чертова мысль о возможной беременности сидит в голове, тем сильнее начинает мутить.
Это все нервы!
Я ведь не могу быть беременной! Не могу!
Солнце светит, согревает кожу, но внутри меня лед.
Прокручиваю в голове все, что было. Кац позволил себе изливаться в меня только в ночь, когда взял мою невинность.
Тру виски.
Все последнее время у меня в жизни сплошной стресс, и я была так измотана после первой ночи в постели Ивана, морально выжата, душевно истерзана, что все мешается в одну кучу. Я выпила таблетку, которую Ридли дал, чтобы не было последствий. Истерика Флауэра всплывает в памяти:
— Если вдруг от него понесешь — это катастрофа. Он никого не пощадит. Закопает всех. Подумай, что тебя ждет. Таким, как он, ни семьи, ни детей иметь нельзя…
Вспышка. Яркая. Оглушающая, и я спотыкаюсь. Почти падаю, почти ударяюсь коленками об асфальт, но меня вздергивают крепкие руки и смуглое лицо оказывается непозволительно близко, раскосые дикие глаза сцепляются с моими, полными слез.