Выдохом и я открываю телефон, и выхожу на камеры, нашпигованные по периметру особняка.
Ловлю картинку, увеличиваю и все внутри огнем полыхает. Аврора, вся скрюченная, словно от адской боли, на руках у Монгола и мой некровный брат с каменным лицом быстро шагает к тачке, аккуратно кладет свою ношу на заднее сидение, а затем ударят по газам так, что поднимает столб дыма. Словно за ним черти из ада гонятся.
Ощущение такое, как будто удар под дых получаю, вскакиваю, снося на своем пути всю мебель.
— Куколка…
Я знаю куда Палач ее повезет. Единственный, кто сможет помочь это Авраам.
Запрыгиваю в тачку и лечу по трассе. Плевать, что могу выдать себя. На все плевать. Я долен узнать, что случилось с моей женой и сыном.
Использую персональную ключ-карту и прохожу внутрь здания через пустующий кабинет Авраама. Иду по коридорам, оставаясь незамеченным персоналам и слышу быстрый разговор сестер.
— Видела роженицу привезли сложную?
— Да в седьмой она. Профессор сам помчался, оперировать может будет.
— Не успеет, там вроде осложнения и стремительные роды.
— Если Цукерберг лично взялся, то вопрос жизни и смерти…
Женщины в голубой форме пробегают далье, а я замираю, останавливаюсь на месте как вкопанны.
— Куколка… Аврора, — слетает с губ и мне становится плевать на все, на то, что я могу себя раскрыть, на то, что могу получить пулю в спину.
Без нее и моего ребенка я не жилец. Все теряет смысл, а игра обесценивается. Я борюсь за нас, а не за себя.
Все эти откровения вспыхивают в мозгу, пока я лечу по коридору, замечая впереди удаляющуюся спину Палача. Отдает распоряжения. Сам Монгол себя под удар поставил, прилетев один с моей женой сюда, теперь охрану подтягивает.
Верный друг мне попался. Редкость в нашем мире. На грани невозможного. И пока Монгол занят обеспечением безопасности больницы, я подхожу к двери и заглядываю внутрь через окно.
Впервые переступаю через себя подвергая свою семью угрозе. Нельзя. Нельзя, чтобы меня здесь видели.
Я прямая угроза жизни Авроры, по-другому не могу. Сердце пропускает удар, когда вижу бледную золотоволосую Рору, лежащую в окружении медперсонала.
Мое проклятое сердце бьется, как в лихорадке, сердце сжимается в тиски от понимания какую агонию сейчас испытывает моя женщина.
И я бы взял все до капли, не сомневаясь ни на секунду, но здесь бессилен.
Я нахожусь на грани, чтобы пустить весь план под откос и ворваться к ней, но держусь. В первую очередь ради нее.
А затем я слышу ее крик и столбенею…
Так кричат, когда невыносимо и этот крик складывается в мое имя. Именно сейчас я получил контрольный в сердце, мне пришлось собрать себя по кускам, когда к ее крику примешался плачь новорожденного.