Стыдно сказать, что даже мужчину не знала…
Открываю рот и выпаливаю быстро:
— Послушайте. У меня не было выбора… я не хотела…
Палец скользит к моим губам, заставляет замолчать.
— Ни слова больше.
Смотрит на меня чуть сощурившись. Нет в нем жалости и глаза бездушные. Всего лишь один жест и этого достаточно, чтобы я остолбенела, потеряла дар речи, а его последующие слова развеивают мой опрометчивый порыв поговорить по душам как дым.
— Ты попутала, кукла. Я не бюро добрых дел. Меня не касаются твои внутренние терки с агентом. Ты здесь по одной причине. Я тебя захотел.
Качаю головой в неверии. Он даже слушать не станет…
— Меня не кидают, детка. Чревато. Ну и очень вредно для здоровья.
Проговаривает между прочим, а я чую, что все правда. С таким не пошутишь.
— Вы убьете меня?
Улыбается. Криво. Демонстрируя ровный оскал хищника.
Смотрит на меня так, словно я уже голая, раскинутая перед ним в призывной позе…
Будоражит. Своей грубостью. Страстностью и абсолютным отсутствием сострадания.
Нет здесь надежды и вокруг одни звери, живущие по каким-то своим непонятным правилам.
— Я спустил тебе твой закидон. Больше спускать ничего не намерен, — подмигивает:
— Хотя кое-что спускать все же буду, отработаешь ты сегодня все по максимуму.
В глазах печет, но слез у меня нет. Шок сказывается.
— Кто вы?
Я бы спросила иначе, узнала бы, из какого круга ада он вышел, но не могу, голос не слушает.
Ухмыляется, только глаза все такие же дикие, они не улыбаются.
— Я тот, кто тебя купил, Аврора. Кто не прощает, когда нарушают договоренности…
— Товарные отношения, где лотом выступает живой человек?! Вы не имеете права!
Рявкаю со всей злобой. Характер у меня норовистый и даже страх не притупляет бушующий внутри пожар.
— Осторожно. По краю ходишь.
Мягкое предупреждение. Поднимается с корточек и отходит. Демонстративно отворачивается к окну, застывает на фоне беснующейся за стеклом непогоды, а я, замерев, рассматриваю его широкую спину и рубашку, обтянувшую каждый мускул, там, под этой преградой, необычная татуировка.
Неужели этот зверь верит в бога?
Неужели такие жестокие люди могут выбить церковь на себе? Ведь вера — она призывает к всепрощению, милосердию. Все то, что чуждо этому странному незнакомцу с необыкновенно светлыми глазами.
Иван бы мог походить на альбиноса, но кожа у него смугловата и становится ясно, что он не является носителем подобной генетической мутации.
Ловлю себя на том, что разглядываю мужчину, у меня все внутри беснуется подобно тому шторму, который разгорается снаружи, барабанит страшным грохотом бьющихся о стекло капель.