пряча глаза, успокаивала тетя Маша встревоженную племян
ницу.
— Врач у вас был?
— Был. Соседка вызывала.
— Что он говорит?
— Глупости одни. Хорошее питание: масло, яички, моло
ко... и еще этот самый, пе-ли-ца-лин.
— Пенициллин? — догадалась Рита.
— Он самый. Как малое дите этот врач. Чудак он. Где
теперь возьмешь масло? Нешто в коммерческом магазине? Оно
там кусается — шестьсот рублей килограмм. Яички едят люди
— не чета нам. А лекарство это? Ты, поди, сама помнишь —
на прошлой неделе у Нюрки, что над нами живет, сынок умер,
и то лекарство достать не смогла. Убивается Нюрка. На ней
теперича лица нет.
— Я достану, тетя Маша.
— Дурочка ты. Откуда возьмешь такую прорву деньжищ.
Мы масло по праздникам не видим, а уж этот самый палици-лин — где нам...
— Достану!
— Ишь ты... И думать даже не думай. Не приведи Господь,
что с тобой случится. Я ведь тебя больше всех люблю. Кого же
мне и любить? Посиди, Риточка, не мельчешись. Вот и Семен
был такой же торопыга. И упрямый до ужасти. Я просила
его, чтобы он тебя по-людски назвал — Лидочкой, или, скажем,
Настенькой. Хорошее имя. Бабушку нашу Настенькой звали.
А он одно заладил — назову Маргаритой, как мать твою по
койницу звали. Любил он ее... А когда ты родилась, ко мне
один хороший человек сватался. Я уж тогда в годах была —
тридцать два стукнуло, а сватался.
— А вы?
12
— Я, Рита, всю жизнь одного любила. Почитай и по се
годня его люблю.
— Кто он? Расскажите, тетя Маша.
— Чего рассказывать-то. Известно кто. Рабочий. Мы с ним
еще в германскую войну познакомились. Пожили недолго —
— без малого полгода. Его на фронт забрали. Потом граждан
ская началась, и помер он от испанки. Это тогда такая болезнь
была, вроде нынешнего гриппа. Детишек у нас не было. Как
осталась я одна, все за Сенькой, отцом твоим, приглядывала.
Один он братан у меня. А Сенька-то, непутевый, в девятнадцать
лет женился. Через год у них Павлик нашелся, а потом и ты
пришла. Маргарита, царство ей небесное, добрая женщина была.
Как остался Семен один, я к вам и прилепилась. Куда пойдешь
от вас. Павлику-то уж четвертый годочек тогда пошел. А ты
и смеяться не умела. Семен и сам хуже ребенка малого. Ни
защитить себя, ни попестовать вас... куда ему. Смирный, по
слушный с детства был. Так я с вами и прожила...