У смерти нет сроков
“Мы постоянно живем под угрозой смерти, как светильники на ветру”, — писал в своем стихотворении “Жемчужное ожерелье” легендарный индийский философ и поэт Нагарджуна (II–III век). Эти строки не очень оптимистичны, но сам образ весьма точен.
“Memento mori” — великое слово, — размышлял Лев Толстой. — Если бы мы помнили то, что мы умрем, вся жизнь наша получила бы совсем другое назначение. Человек, зная, что он умрет через полчаса, не будет делать ни пустого, ни глупого, ни, главное, дурного в эти полчаса. Но полвека, которые, может быть, отделяют тебя от смерти, разве не то же, что полчаса? Перед смертью и перед настоящим временем — нет”.
Мы очень редко осознаем эту мысль и еще реже ценим такую малость, как мгновения нашей жизни. Однако они, эти мгновения, незаметно спрессовываются в часы, дни, месяцы и годы, и потом, стоя перед чертой, мы, возможно, будем упрекать себя за то, что “думали о секундах свысока”. То, что день и час смерти заранее неизвестны и всегда нужно быть готовым к этому неотвратимому посетителю, создает понятные жизненные неудобства, но имеет и положительные стороны. Как говорил Дж. Голсуорси: “Без элемента неизвестности жизненная игра теряет смысл”. Ведь только интуитивное ощущение “смерти за плечами” заставляет человека торопиться закончить начатое. Бессмертие же, лишенное этого катализатора, характеризовалось бы бесконечно меньшей интенсивностью жизненных свершений. Нам необходим кнут!
Согласно Эсхилу, знание о смертном часе у людей по повелению Зевса отнял Прометей. “Я их слепыми наделил надеждами”, — говорил он. Время не изменило пророческую глубину этих слов. И поныне большинство людей живут в благостном оптимизме, веря, что настоящий фатальный конец бывает только у других, мой же час еще далеко. Подобный вывод порожден этой страстной надеждой и, одновременно, неопределенностью сроков ухода. Понятно, что в такой ситуации мысль о собственной смерти легко может принять абстрактный характер, а желание подготовиться к ней станет почти абсурдным. К сожалению, за эту ошибку неведения человеку приходится платить паническим смятением и ужасом, когда казалось бы абстрактная угроза собственной смерти вдруг превращается в реальность. В большинстве случаев так оно чаще всего и происходит.
“Самое ожидаемое событие оказывается парадоксально самым неожиданным, и даже возраст ничего не меняет, — писал Владимир Янкелевич. — Смерть всегда приходит впервые и неизменно застает человека врасплох, вынуждая его кое-как свернуть свою кончину, умереть на скорую руку; и, умоляя господина палача о даровании малейшей, минутной отсрочки, он счастлив получить ничтожную передышку, если таковая милость — вернее, милостыня — будет ему оказана”.