В состоянии близком к коллапсу, размышлять о будущем взыскании за сегодняшний массовый прогул было несовместимым с жизнью, и Смирна с болезненной гримасой повернулся на бок, умоляя небеса накапать ему в рот хоть немного воды.
Небо неожиданно отозвалось из-за спины укоризненным женским стоном.
Если бы Смирна мог обречённо закрыть глаза, он бы это сделал. Но глаза его и так уже были закрыты. Единственное, что оставалось — притвориться окончательно и бесповоротно мёртвым, что, впрочем, было не слишком далеко от правды.
— Ты лекарь, — прохрипел из-за спины голос. Смирна равнодушно отметил, что не может его опознать. — Сделай хоть что-нибудь.
Точно. Он бесов лекарь. А не достойный называться мужчиной боевой маг. Если бы Смирна мог, он уже бы что-то сделал. Но попытаться действительно стоило. Всё-таки клятва богам оказывать помощь любому нуждающемуся, данная на первом курсе, была настоящей клятвой. И Смирна с большим усилием вытащил ладонь из вороха тряпья, лежащего меж ним и девицей.
— Будет больно, — прошептал он, сам не зная, зачем предупреждает. Но что-то такое вилось в расплавленном похмельем мозгу, что он краем сознания отметил и неожиданно для себя высказал вслух. — Возможно, очень.
В ответ раздался очередной сдавленный стон.
Смирна осторожно выдохнул, чтобы не тревожить гудящую, как низкий колокол, голову, и протянул назад руку.
На что он надеялся? Что после выброса магии впадёт в благословенное забытьё? Или, что всплеск выжжет похмелье и в нём самом? Как бы то ни было, он оказался неправ. Совсем.
Девушка сзади вскрикнула и затихла. А его самого смахнуло с кровати, и скрутил на полу долгий безрезультатный и болезненный спазм. Он лежал на скоблёных досках, дышал запахом пыли, почему-то отчётливо бьющим в нос, больно было не то, что молиться, даже неподвижно лежать, поэтому он просто ждал, когда всё закончится, и он либо выживет, либо умрёт. Он нашёл внезапное утешение в размеренных вспышках боли и затаился, намереваясь попытаться заснуть.
Неожиданный порыв свежести ворвался в комнату, огладив Смирну холодом и запахом дождя. Кто-то влил ему в рот микстуру, а в тело три целительских дозы силы, и Татович медленно открыл глаза, стоило лекарской ладони оставить его натерпевшийся лоб.
Профессор Олюшко, встретив его осознанный взгляд, вскочила, отдавая кому-то команды.
— Чётче. Держите поток чётче. Очистите эту структуру, она не даст вам… Кто-то выжег яд частично. Вместе с собственной защитной системой. Она почти жива, просто без сознания.
Смирне не понравилось это "почти". Он попробовал подняться, встав на четвереньки, проклиная собственную беспомощность и недостойный старосты (и не только) позор. Руки тряслись, и тело мгновенно покрылось испариной.