— Увы. Тагредис — залог моего спокойного сна, — невесело отозвался Коэн. — А то он в последнее время что-то не очень.
— У всех бывает не очень. Даже у котиков, — по-прежнему размышляя о чём-то своём, отмахнулась Лииса. — И они ничего, и без тагредиса выживают. — Коэн понятия не имел, что бывает с котиками, и по-честному и знать-то этого не хотел. Он вообще этих волосатых проныр сильно недолюбливал. — Вас, напомню, сегодня уже чуть не успокоили совсем. С концами.
— Хожу я, — Коэн посмотрел на неё в упор из-под сведённых бровей. — Во сне. Ночью, — Он смог заметить, как вспыхнул и погас вдруг её взгляд. — Просыпаюсь в лесу, ничего не помню. И без одежды, — добавил зло.
Он ждал какой угодно реакции. От возмущённых причитаний до пощёчины. Но Лииса только сдержано улыбнулась уголком рта и ободряюще сжала его плечо.
Коэн вежливо скривился, понимая, что магистр ему не поверила. Да и бес с ней. Он тут, считай, самым сокровенным поделиться сподобился, а она решила, что он как мальчишка первогодок провести её хочет.
— Уверена, ромашковый чай поможет не хуже. Только не злоупотребляй, от него характер сильно портится. Ступай, — она мягко похлопала его по руке, недвусмысленно выставляя его из лаборатории вон. — И не бери питьё из чужих рук, — крикнула уже вдогонку.
В общем, не добыл он успокоительного у Олюшко. И сейчас в сердцах поминал всех бесов бездны. Потому что у выхода с нижней террасы темнела человеческая фигура. Слава Страннику, хранящему замок, одинокая. С неодинокой без портков справляться было б труднее.
Не то что бы отсутствие штанов делало Коэна слабее, однако, уверенность в способности продолжить род придавала бойкости и вообще пылу. А без пыла в ближнем бою делать нечего, любой боевик это знает.
Коэн задержался в безлунной тени и осторожно выглянул из грота.
У выхода с террасы стоял человек. Вернее, не человека, а… девица.
Да не просто девица, а Петра Шапек, которую он оставил у входа в женское крыло вечером, проводив от очухавшегося, слава не знай кому, Татовича. А то сидела у него, будто тень, непонятно, что там высиживать было, сам бы оклемался, не фиалка нежная. Коэн не отказался бы, чтобы Петра у его постели тоже подежурила. Немного. Трёх часов бы ему хватило. Ну, может, пары… часов, самокритично рассудил парень.
После сегодняшнего долгого дня, глядя на тонкую девичью фигуру, Коэн готов был уверовать и в мистическое притяжение, и в не менее мистический зов души, но портки, вернее их отсутствие погрузиться в романтическую хрень очень мешали.