Спокойно и легко, словно выключили меня, словно нет волнений и переживаний.
И вроде только прикрыла глаза, как меня начинают тормошить, больно щипая за бок.
— Спящая красавица!
— Как же было хорошо до пробуждения, — протираю склеивающиеся глаза и понимаю, что спасительный полуторачасовой сон сделал свое дело, чувствую себя намного бодрее. Бегло осматриваю себя.
— Слюни не пускала, если что, — подруга прищуривается и смеется. — Но в кино с тобой ходить мертвецки скучно. На будущее… ты хотя бы не засыпай, ладно? С кем мне сюжет обсуждать? В следущий раз забавного мужичка по соседству может и не быть.
Я ухмыляюсь и с трудом поднимаюсь с комфортного кресла с подножками. Разморенное тело не слушается. Мы выходим из зала, и я включаю телефон. Десятки пропущенных от Андрея, затем с незнакомого номера, столько же сообщений сыплются на меня бесконечным потоком. «У вас 20 пропущенных от…» Смывают мое адекватное восприятие ситуации.
Стоит мне только посмотреть весь список пропущенных, как телефон оживает в руках. Я подскакиваю как на раскаленных углях и в полной прострации отвечаю на звонок.
— Это Есения? — глубокий баритон незнакомца звучит громко на фоне глушащих басов.
— Да, — хриплю в ответ.
— Вы не могли бы приехать по адресу…в сообщении отправлю. Это друг Андрея, тут…ситуация в общем, без вас не обойтись.
Душа мгновенно уходит в пятки, я вдруг чувствую себя последней скотиной, которая дрыхла в кинотеатре с выключенным телефоном вместо того, чтобы быть на связи и, скорее всего, хоть как-то помочь, ведь что-то случилось.
— Я скоро буду.
ЕСЕНИЯ
Я в полной прострации приезжаю на место, указанное в сообщении, и замечаю две фигуры в сквере возле приморского отдела полиции. Мужчин освещает фонарь. Рассеивающий желтый свет наводит страху.
Ноги сами меня несут, а когда я подхожу ближе и сталкиваюсь с разбитым лицом, опухшим глазом и струйкой крови, скользящей от разбитой губы мое сердце останавливаются на миг. Стертые костяшки и порванная рубашка скрашивают весь образ.
Андрей прижимается к горлышку бутылки водки и делает пару мощных глотков, даже не поморщившись и не скривившись, как будто это самая обыденная вещь в его жизни. А я прикрываю рот ладошкой, пытаюсь хоть как-то переварить всю информацию. Затем он выливает часть на руки и зловеще хмурится. Ледяная жидкость омывает раны и багровыми дорожками оседает на брюки.
Мужчина резко оборачивается на мой полустон-полувдох и пытается рассмотреть одним видящим глазом. А затем расплывается в улыбке, слабой, но такой радостной. Я же сдержаться не могу, слезы сами льются, пока подхожу к нему ближе. Не знаю, к чему можно коснуться, потому что лицо месиво. Пальцы обхватывают затылок, и я прижимаюсь губами к холодному лбу, рвано проводя по нему.