— А ты меня не отравишь? — девушка скептически изогнула бровь.
Ракитин тепло улыбнулся и посмотрел на нее как на неразумное дитя.
— Ты должна была сказать, что «из твоих рук хоть яд», — мужчина качнулся на пятках и освободил проход Миле.
— Перетопчишься, муж, — не так уж и грозно проговорила Мила, набираясь внутренней силы, чтобы пройти с гордо поднятой головой. Якобы она не сильно уж и хотела есть, но так и быть, сделает холопу одолжение. На самом деле ее желудок свернулся в трубочку, а в добавок ко всем запахам, сейчас он скулил от боли, лишь бы хозяйка смиловалась и кинула хоть крошечку в рот.
Ракитин осторожно и невесомо коснулся поясницы своей жены и тяжело выдохнул. Мила все это фиксировала, вновь чувствуя предательский табун мурашек от его физического воздействия на нее.
Нет, ну хватит. «Однажды ты уже потеряла голову из-за него» пронеслось в голове. А затем что? Наглядно увидела его нутро. Можно было поступить иначе, можно было смягчить отказ, но не бить обухом по голове совсем девчонке. А тут внезапно очнулся. Не верила она ему, вот не верила от слова СОВСЕМ.
Пусть ее слабое сердце и трепыхалось каждый раз, когда он касался ее, действуя скорее физически, нежели морально, но Багирова уяснила давно одну простую вещь — Ракитин бабник, бежит на цветастое, сисястое, но никак не искреннее и настоящее. Конечно, куда ей было в том-то возрасте дергаться, по сравнению с той девушкой, которая по итогу куролесила с половиной города, о чем Ракитин узнал уже довольно поздно.
Миле хотелось, конечно, быть первой, кто ему об этом сообщит, чтобы насолить, показать, что вот она, какая у тебя девушка. А она бы ждала, она бы непременно стала для него всем. Однако же он горевал недолго, если и вообще горевал, быстро переключился на другую, и от этого в душе Милы словно дыру пробили острым пиком, так обидно стало, так больно.
Девушка с трудом заставила себя вернуться на грешную землю, сесть за стол и взять в руки приборы. Видит Бог, она могла бы и руками накинуться на вкуснейший омлет, вот только воспитание не позволяло, да и не хотела она давать Ракитину новую причину для шуток. Тут бы он нашел целую гору приколов.
— Мил, ешь спокойно и прекрати так громко думать, — послышалось откуда-то, девушка подскочила от резкого звука и осторожно взяла вилку.
Приготовленная Сашей еда была вкусной, да, простой, да, без излишеств, но это было нереально вкусно. Девушка с такой скоростью поглощала омлет, что казалось, будто бы она вместе с едой проглотит и вилку, и язык. Ели практически в молчании, вот только у Милы в голове витала уйма вопросов. Во-первых, ее крайне бесило, что они у черта на куличках, во-вторых, она ненавидела ограничения во всех их проявлениях. И как дочь Каина, не способного воспринимать рамки и условности, она любила свободу. А особенно свободу выбора.