Выслушав длинную речь орденского посла, бояре в ответ заверили его, что денежная помощь будет предоставлена, как и договаривались и что подлинное перемирие между Русью и Литвой будет заключено лишь тогда, когда король Сигизмунд вернет Москве все отчины и дедины, то есть, все западные русские земли.
В ответ, как и год назад, Шонберг попросил у Василия III Ивановича написать письмо королю франков, в котором великий Московский князь попросил бы Франциска I о дружественном расположении к Тевтонскому ордену и еще одно к курфюрстам империи с просьбой об избрании на пока еще вакантный императорский престол такого кандидата, который бы благосклонно относился к Ордену.
Да-да, русская дипломатия всё дальше выходила за рамки Восточной Европы, в которых крутилась последние пару сотен лет. Вот пришла пора наводить мосты и с Францией. Правда, и это знал пока только Андрей, из этого ничего не могло выйти, потому как у Франции, восстановившей свои силы после окончания войны с Англией, длившейся больше века, основным соперником ныне стала Священная Римская империя германской нации, во главе которой стояла Австрия. И Польша, соперница Австрии за венгерскую, чешскую и хорватскую короны, становилась естественным союзником для французов, а потому помогать в деле ослабления её они явно не собирались. А других интересов у Руси и Франции пока ещё не наблюдалось. Но всё же, впервые со времён Ярослава Мудрого, состоялась дипломатическая переписка двух стран, вновь открывших друг друга.
Вот так начинался новый, 1519 год. Год больших свершений и ещё больших надежд…
Однако самые жаркие баталии этой зимы разгорелись в церкви. Давно подготавливаемый и наконец-то собранный церковный собор казалось, потрясал сами основы уже почти век как ставшей де-факто автокефальной Московской митрополии. Вопросы, которые выносились на него, долго и скрупулёзно обдумывались церковными иерархами, а точнее "могучей кучкой" в лице митрополита, старца Вассиана и их ближайшего и наиболее верного окружения. В результате кроме церковного землевладения, на нём подлежали рассмотрению и такие, что в иной реальности прошли только на Стоглавом соборе. Ну и, разумеется, такое мероприятие не могло пройти без участия государя и представителей Боярской думы. А ещё на него был приглашён так удачно прибывший от патриарха Константинопольского Феолипта зихнийский митрополит Григорий.
Вообще-то, Григорий прибыл как глава официальной делегации, первой с того момента, как Москва не признала Флорентийскую унию, изгнала митрополита Исидора и порвала с Константинопольским патриархом. Конечно, на неофициальном уровне отношения с греческой церковью никогда не прекращалось, особенно в среде сторонников Нила Сорского, но официальный приезд стал возможен лишь сейчас, при митрополите Варлааме, известном стороннике нестяжателей. И Андрей очень надеялся, что в этот раз митрополит не откажется принять благословение от патриарха, который уже признал его вновь митрополитом Киевским и всея Руси. Ведь раскол единой русской церкви, произошедший после Флорентийской унии, на киевскую и московскую можно было преодолеть уже сейчас, а не в конце 16 столетия, когда Русь одной ногой стояла на пороге Смуты, а Киевская митрополия пошла на Брестскую унию.