― Ой-ёй-ёй. ― В то же самое время мой отец высовывает голову и требует:
― Что?
― Он не еврей. И не надо так злиться, лучше пусть я буду счастлива, чем не замужем. ― Я знаю, что это чистая правда.
Мои родители смотрят на меня, их взгляды неодобрительны, но я также понимаю, что они понимают мои доводы.
― Пока он мужчина, я дам ему шанс. ― Моя мать наклоняет голову, а отец молчит.
Он давно научился не возражать маме. Даже если она была не права, объяснить «почему» требовало больше усилий, чем просто промолчать.
Через двадцать минут, точно в назначенное время, появляется Пакстон с цветами в одной руке и коробкой из булочной в другой. Он вручает их моей матери, которая крепко обнимает его, и я сразу же понимаю, что он продан ей.
― О, смотри, Баббала, он принес ругелах! ― Я вижу, что она уже в восторге от него.
Когда мама отворачивается, Пакстон произносит прозвище в мой адрес и поднимает бровь. Почему я знаю, что позже он будет дразнить меня за это?
Мама присоединяется к папе в столовой, и Пакс пользуется моментом, чтобы украдкой поцеловать меня. Теперь, когда я дала ему добро, он не перестает меня целовать. И я не жалуюсь, этот человек может выиграть кубок Ломбарди за поцелуи.
Мы все садимся ужинать, и папа сразу же начинает:
― Погоди-ка, ты тот самый футболист...
Пакс усмехается, глядя на меня.
― Теперь я вижу, откуда у тебя такая любовь к спорту.
Это правда, моя семья никогда не увлекалась организованными спортивными мероприятиями. Не знаю, почему, но мои родители никогда не придавали значения одержимости этой страны взрослыми мужчинами, гоняющими, бьющими или ловящими мячи.
― Ты играешь в футбол? Как мило! ― Моя мама хлопает ресницами, и вся критика по поводу того, что он не еврей, всерьез относится к Элайдже.
― Либо так, либо я бегаю по полю и пытаюсь поймать мяч, как пятилетний ребенок. Моя профессия в основном для мальчиков-переростков, которые так и не выросли.
― У тебя есть наглость, парень. Я дам тебе это. ― Отец стоит со своим бокалом вина, тянется, чтобы налить еще, и хлопает Пакстона по спине, ухмыляясь.
Я качаю головой и закрываю свое лицо руками. Только мой отец мог сказать ведущему игроку в НФЛ, что у него есть наглость.
По правде говоря, моему отцу было все равно, чем занимается человек, с которым я встречаюсь, или сколько денег он зарабатывает. Пока они относились ко мне с уважением, он был не против. Папа всегда давал это понять, не то чтобы я приводила много парней к своим родителям.
Остаток ужина проходит спокойно, мои родители следят за каждым словом Пакса, а моя мама всем выговаривает: