— Я не разбираюсь в часах.
— У меня есть одни, я тебе как-нибудь покажу. Они считались швейцарскими часами, потому что второй офис фирмы находился в… а, неважно, извини. Что там по поводу Мюррея?
— Повесили, украсили.
— То есть, это тоже в какой-то мере картина?
— Если это делала Эдола, это, скорее, дань памяти, уважения, заботы. Лучше смерть, чем та жизнь, которую знает Мирдол.
Карлин медленно кивнул.
— Иногда я думаю, что действительно лучше смерть, чем та жизнь, которую нам приходится жить, Говард. Что еще известно об Эдоле?
— У нас есть ее характеристика от Сары Опервальд-Смол.
— И что пишет Сара?
— Что Эдола подвергалась насилию сексуального характера в детском доме, поэтому нуждается в дополнительной заботе. О, ей выплачивали стипендию в течение двух лет после того, как она повзрослела и покинула детский дом. Я знал, что в Треверберге хорошая программа для сирот, но не настолько же.
— У предпринимателей социальная сфера на хорошем счету для инвестиций и обеления собственного имени. Детский дом тянула семья Кеппелов, британских аристократов, которые построили половину города. Возможно, у администрации был проект по поддержке особо трудных подростков, чтобы им было проще социализироваться. Жаль, что почти не осталось свидетелей.
— Только Аксель. Сара погибла.
— Сара не смогла бы ответить на вопросы, — грустно улыбнулся Марк. — Она была не в себе.
— О, — Говард откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. — Сара дает Эдоле хорошую характеристику, возможно, помогает со стипендией. А Эдола убивает ее ребенка?
Карлин выпрямился и посмотрел на стажера. Его лицо приняло странное выражение взволнованного удовлетворения. Темная челка упала на лоб, глаза блестели.
— А такое часто бывает. Если психика нестабильна, если стерты границы, и человек начинает жить в собственной системе координат, он не способен чувствовать чужую боль, зачастую он даже не способен понять, что делает что-то плохо. Возможно, Эдола искренне считала, что таким образом она спасает ребенка. Эмпатия на нуле.
— В моей голове что-то не сходится, — развел руками Говард. Он протянул руку и взял со стола смятую пачку сигарет. Закурил. — Я не могу представить юную девушку, которая душит детей.
— Но ты легко можешь представить юную девушку, которая украшает этих детей?
— У меня взрывается голова от всего этого, — пожаловался Логан.
— Самый мощный взрыв ты испытаешь в момент, когда установишь настоящую личность преступника. Ты чувствуешь, как щекочет мозг от осознания, что разгадка близка?
— Вы что-то узнали?
В кабинет вошел Грин. Аксель сменил кожаную куртку на джинсовую, под которую надел светло-синюю рубашку. Голубые джинсы странным образом удлиняли его ноги, придавая всему образу некую игривость. Но строгие кожаные туфли завершали образ, возвращая в суровую действительность полицейского. Грин собрал волосы в хвост. Синие глаза смотрели прямо и устало. Он закрыл за собой дверь, молча прошел на свое место и сел. Говард смотрел ему в лицо.