— Ясно, девочки, — произношу и хлопаю в ладони. — Значит, будем постепенно вводить в рацион нездоровые продукты. Придерживаться правильного питания тоже хорошо, но когда я смотрю на вас, то мне кажется, что вас сдует ветром. Женщины не должны быть одними лишь костями, рекламируя собой анорексию. Пара лишних килограммов будет вам к лицу.
— А папа говорил, что если я буду толстой, то меня никто не будет любить, как Элину. Я не хочу, чтобы меня не любили, — со слезами на глазах проговаривает ребёнок, чей отец изверг, раз так издевался над собственным дитём.
— Ляля, я буду тебя любить, даже если ты будешь как колобок, — успокаивает её старшая куколка. – Я буду любить тебя любой, — подойдя к девочке, обнимает её, прижав к себе.
Бл*, я точно воскрешу этого м*дака и прикончу его самым жестоким способом.
— И я тебя буду любить! – отвечает ей малышка, шмыгнув носом.
«И я вас буду любить», — хочу сказать, но молчу, потому что мне страшно произнести эти слова и признать свою слабость перед этими двумя. И когда только успели? Элина – ну ладно. У меня было время, чтобы привыкнуть к ней, но Ляля… когда? Разве может ребёнок так быстро привязать тебя к себе и очаровать? Или это всё потому, что Ляля – дочь Элины?
Так много вопросов и так мало ответов.
— Ляля, — зову малышку, прося её подойти ко мне, а после того, как она подходит, беру на руки. – Запомни: прежде всего ты должна нравиться себе и именно ты должна себя любить, и твои близкие будут тоже тебя любить. Им будет плевать на то, толстая ты или худая. Красивая или некрасивая. Главное — не быть злой, как Снежная королева из сказки. И как Кощей Бессмертный
— Но тебе не нравится, что мы с Элиной худые, — наивно хлопая глазками, говорит Ляля.
— Здесь другое. Ваша худоба слегка болезненна, и я всего лишь хочу, чтобы вы стали жить полноценно и не заболели. Ели всё, что вам хочется, не зная запретов. Но есть в меру, зная свою норму в том или ином продукте, — заправляю её волосики за ушко. — Не переедая, вы никогда не станете толстыми, хотя я был бы не прочь подержать тебя за пухлые щёчки, — и рукой оглаживаю её щёчку, наслаждаясь бархатом детской кожи.
Господи, какой же я врун! Я влюбился в эту малышку с первого взгляда! Увидел — и понял, что хочу это маленькое чудо себе, и не в Элине здесь дело. Меня тянет к Ляле, словно в ней есть то, чего мне не хватает.
— А мне можно стейк? Кусочек. Я только попробую. Ну, и Элине! Ей можно большой кусочек, потому что она не ела.