И Ксюша тоже хороша, знала, оказывается обо всем и при этом поступила мерзко.
В груди образовывалась огромная чёрная дыра от предательства двух дорогих людей.
Пришлось присесть на лавочку, чтобы вытереть щеки от слёз и немного угомонить колотящее сердце.
— Мелкая, — слышу голос и ощущаю сигаретный дым. — Что с тобой?
5
Тело вздрагивает, когда я поднимаю взгляд на Вадима. Приходится резко взять себя в руки и быстро стереть слезы рукавами куртки. Не хватало, чтобы он видел меня в таком состоянии.
— Что-то серьёзное? — снова спрашивает он, и даже пытается подойти, но я выставляю руки перед собой, давая понять, что сочувствие мне ни к чему, как и его прикосновения.
— Всё отлично, — пытаюсь сказать грубо, но голос дрожит.
— Окей, — он пожимает плечами и продолжает курить, всматриваясь в ночное небо.
А я, удивляясь самой себе, незаметно за ним наблюдаю. Он какой-то другой сегодня. Нет привычного вызова в глазах, на его место пришла непонятная грусть. И его губы постоянно насмешливо выгнутые, сейчас сложны в прямую линию.
— Хватит пялиться, — слышу и сразу отвожу взгляд.
На моих щеках от злости появляется румянец, а брови сводятся на переносице. Я чувствую кожей, что теперь он непрерывно смотрит на меня и из-за этого щеки жжёт ещё сильнее. Хочу крикнуть, чтобы он этого не делал, но отчего-то не могу сказать ни слова.
Интересно, о чем он думает?
— Ты сегодня не такая, как всегда, — говорит он, выпуская очередную порцию дыма из своих лёгких. Мысли, что ли, читает?
— Какая я обычно? — неожиданно спрашиваю, севшим голосом.
— Живая, — странно отвечает и делает короткую паузу. — Жизнь хлещет с тебя, особенно это видно по твоим глазам. И это забавно, когда ты со злостью смотришь на меня и выпускаешь свой яд, но при этом остаёшься по-прежнему невинной.
От этих слов сердце замирает и мне страшно сделать вдох.
— Сейчас ты не такая, — продолжает смотреть на меня. — Сейчас в твоих глазах боль и грусть. Тебя кто-то предал, да?
Интересно, мой сосед, случайно, не психолог?
— А тебя? — отвечаю вопросом на вопрос, подняв свой взгляд на него.
И мы молчим. Минуту, две, пять.
— Пойдёшь домой? Через час пробьют куранты, — Вадим тушит окурок и выбрасывает его в мусорку.
Я продолжаю молчать. Куда мне идти? Дом не то место, куда мне хотелось бы сейчас вернуться. И друзей, как оказалось, у меня особо нет. Да и, несмотря на свою наглость, я не смогу завалиться к кому-то и испортить праздник.
— Если тебе некуда идти, можешь отпраздновать у меня, — от его предложения, мои глаза округляются.
— С чего такая честь? — в привычной манере, спрашиваю, прожигая его взглядом.