Вокруг тут же начинается паника. Все куда — то бегут, что — то кричат, а я продолжаю сидеть и улыбаюсь. Воот, теперь порядок, теперь как у всех, шум и суета.
— Поднимайся симулянтка, — осуждающе смотрит на меня Зорк, но меня — то не проведешь, в его глазах вон, черти уже ламбаду сплясали. — Пойдем в лекарское крыло, пока дойдем, пока переоденешься, там и до родов не далеко.
— Зато им теперь настолько нескучно, что никто из них не обратит внимание на огромное, мокрое пятно на моей… на платье в общем!
Всю дорогу до лекарского крыла, Зорк сыпал шутками, пытаясь развлечь то ли меня, то ли Эврона, то ли нас всех. А мой муж молча поддерживал меня под ручку. Он предлагал на руках меня понести и я бы даже согласилась, но это мокрое платье… фууу. Здраво рассудила, что если я замарачиваюсь над подобным, то мне не совсем еще плохо, а значит, дойду сама.
Как и предсказывал Зорк, мы дошли, младшие лекарки меня переодели, уложили на жесткую кровать и меня пронзило резкой болью от первой схватки.
— Ох! — выдохнула, когда боль пошла на спад.
— Уф! — отозвался за дверью мой муж.
Я два старших лекаря и две младшие лекарки переглянулись и тут меня скрутила новая схватка, сильнее первой.
— Аяй! — не сдержала выкрика на самом пике.
— Ох! — раздалось в ответ из — за двери.
— Он издевается? — задалась закономерным вопросом, а эти, в белых халатах только плечами пожали.
Правильно, дураков здесь не водится, кто ж ректора будет обсуждать с его собственной женой? Я ж сейчас их послушаю, соглашусь, поддакну, а когда буду мыслить адекватно, пойду и сдам Эврону, он то мне роднее и вообще, знаете, муж и жена — две вредные заразы! Это про нас.
— Ай! — восклицаю, сжимая в кулаках простыню.
— Ох! Ай! — раздается в ответ.
— Рожу и сразу же его прибью! — обещаю, а дальше мне становится… да не до чего вообще!
— Мальчик! — слышу первый возглас и тут же раздается богатырский рев.
Снова боль, а я только расслабилась.
— Девочка! — второе восклицание и следом истинно девчачий писк.
— Молодец, отдыхай, — хвалит меня старший лекарь и поглаживая по голове, вливает целительскую магию.
— Только не усыпляйте, — прошу со слабой улыбкой.
— Ага, — кивает мне в ответ. — Помню, тебе еще мужа убивать, — тихонько смеется и отходит от меня.
— Вредика моя, — вырывает меня из легкой дремы голос мужа. — Как ты, родная?
Открываю глаза, смотрю на Эврона и мне даже ругаться на него не хочется. Бледный, замученный, под глазами синяки, волосы стоят дыбом и дымятся, а на губах блаженная улыбка, которая становится еще блаженней, когда он переводит свой взгляд на детей.