– Ну что, пойдешь гулять?
– Ну, если я тебе не нужна, то да, – немного удивленно ответила Кристина, видимо, не ожидая, что Костя покинет ее так быстро.
– Хочу сначала сделать свои дела. Напишу тебе, как закончу. И потом можем пообедать.
– Конечно, – ответила Кристина.
Костя выскочил из машины первым, чтобы открыть ей дверцу. Он знал, что Кристина любит подобные знаки внимания. Она оперлась на его ладонь, но быстро убрала, будто боясь, что прикосновение окажется слишком долгим. Их взгляды встретились, и Костя тихо сказал:
– Спасибо, что поехала со мной.
В кабинете все было по-старому. Костя при его росте в 187 сантиметров всегда чувствовал себя тут немного неуютно. Низкий потолок будто давил сверху. Элен же нравилась компактность. Она всегда говорила, что чувствует себя в прошлом, находясь в стенах, возведенных в девятнадцатом веке. А в прошлом ей жилось бы лучше, чем сейчас.
Костя огляделся: ничего не поменялось с его последнего приезда. Огромный книжный шкаф, картина с зимним пейзажем Троепольского девятнадцатого века на стене (похожая летняя была и в музее, но эту мать оставила себе), простые светлые обои с рисунком под мятую бумагу и почти плоская люстра. На недорогом письменном столе – стационарный компьютер с большим монитором и изогнутой клавиатурой. Костя любил и сам поработать на нем вечерами, когда приезжал в имение. Две тумбочки с внутренней и внешней сторон стола, по три ящика в каждой. Все просто: Элен всегда была неприхотлива в быту. Из изысков – два старинных пистолета над входом. Почти всю небольшую коллекцию оружия, которую ей удалось разыскать, Элен отдала музею, но два оставила себе: говорила, что они подходят по стилю и сообщают посетителям (а в девяностые это было актуально), что хозяйка настроена серьезно. Элен даже уроки стрельбы в то время брала и была довольно успешна.
Костя глазами пробежался по корешкам книг. В шкафу вместе с русской и французской классикой стояли разные энциклопедии и научные труды, в том числе много литературы, посвященной музеям мира и жизнеописаниям известных писателей. Элен уже несколько лет работала над биографией прадеда, но пока, насколько знал Костя, закончить книгу ей так и не удалось. При всем своем рвении и любви к литературе его мать писала очень плохо, причем что на русском, что на французском. Ее статьи были весьма корявыми, и лишь хороший редактор позволял привести их в читабельный вид.
Костя не раз предлагал ей сделать книгу вместе, но она отказывалась, говоря, что он напишет примитивную беллетристику, а у нее серьезный научный труд. Костя пожимал плечами, вообще временами не понимая, что интересного в этой биографии можно найти. Жизнь прапрадеда лет до тридцати пяти была подробно описана в «Любви бессмертной», а дальше он лишь писал книги (довольно популярные по тем временам, но явно не сравнимые по глубине с творчеством Толстого и Достоевского) и преподавал в университете. Даже отъезд во Францию его был не побегом, а спокойно спланированным действием. Ну а про любовь с прапрабабкой-студенткой на тридцать пять лет моложе мать точно нормально не смогла бы написать, стыдно. Вот он бы разошелся.