— Что ты только что сказала? — тихо спрашивает он.
Мое лицо морщится, когда я чувствую, как он убирает руки от меня, отстраняясь.
— НЕТ… это было… — Я качаю головой. — Ничего.
— lastachka, — мягко говорит он, весь его тон меняется.
— Я… — Я закрываю глаза. — Других мужчин не было. До тебя, я имею в виду.
Лев опускается передо мной на колени. Острое желание в его глазах исчезло. Вместо этого я вижу сострадание и теплоту. Но я отвожу взгляд. Я не могу смотреть ему в глаза. Мое лицо ужасно горит, и я смотрю вниз.
— Зои…
— Я…
— Посмотри на меня, lastachka, — мягко мурлычет он. Его рука обхватывает мой подбородок, поднимая мой взгляд к нему. Я сглатываю и дрожу, когда делаю вдох.
— До тебя не было никого, — шепчу я. — Ты был моим первым разом.
Лев
Пошатываясь назад, у меня закружилась голова. Пристально смотрю на нее, мой пульс колотится в груди и ушах, пока я пытаюсь осмыслить то, что она только что сказала.
— Ты… что?
Ей двадцать два года. И потрясающе великолепна, и источает сексуальность. Не говоря уже о сотнях фотографий в Интернете, на которых она под руку с половиной мужчин из высшего общества Чикаго.
— Я…
Ее глаза закрываются, а лицо краснеет. Она смотрит вниз, внезапно повисая на своих путах. Эротизм того, что она обнажена и связана, мгновенно испаряется. Она больше не мой маленький сексуальный котенок, привязанный к моему удовольствию и жаждущий его, связанный в своих оковах, когда она просит большего.
Теперь она просто девочка, испуганная и безвольная.
Трахни меня.
— lastachka, — шепчу я, бросаясь к ней. Я дергаю за веревки, удерживающие ее развязанной. — lastachka, — Я снова издаю стон, нежно обхватив ее лицо руками. Я внезапно злюсь на себя. Так, как я был с ней — сегодня вечером и в прошлый раз…
Я стыдливо качаю головой. Я знаю, что то, как я отношусь к сексу, является продуктом насилия моего прошлого; темноты моего времени до того, как я стал тем, кто я есть сейчас.
Но я вспоминаю, как мы были с ней в ту первую ночь, и мне хочется ненавидеть себя. Я был у нее первым, и я не был нежен по этому поводу. Я трахнул ее, в ту ночь она вела себя как дикарка. Я взял что-то прекрасное и чистое, как Зои, и запятнал это.
— Моя маленькая птичка, — я дрожу, обхватив ладонями ее лицо. — Мне очень жаль, lastachka,” тихо шиплю я. — Мне так чертовски жаль, детка.
— Нет, Лев… — она поднимает глаза и застенчиво улыбается. — Все в порядке, правда.
— Нет, это не так, — шиплю я.
— Лев…
— Мне следовало быть помягче, — тихо рычу я. — Я должен был идти медленно. Мои глаза плотно закрываются, моя челюсть сжата. — Господи, я не должен был даже трогать тебя.