— Ты трусами псковичей зовешь? — осклабился, стоявший в «президиуме» на площадке для ораторов, явно ратный человек с оружием и в броне с воинской выправкой.
— Я как звать вас, коли вораг уже два града ваших взял, а вы пораду держите, как быти? — я жестко посмотрел на военного.
Почувствовав мое настроение, Бер, попытался подойти ближе, но я остановил его жестом.
— Даны ушли апосля, да и людей воны не побили, токмо девок помяли, да добро забрали, — выкрикнул пузатый низенький мужик в богатых, шитых золотом одеждах и красных ярких сапогах. Что тому чревоугоднику беда чужая, небось, не его дочь и жену снасильничали, да и не его дом сожгли. Явно купчина, который склады держит в самом защищенном месте в Пскове за стенами и то, что вокруг его не сильно то и волнует. Но мне не особо был интересен толстячек.
Я же смотрел в сторону ратного псковича и внутренне улыбался. Тот с силой сжал эфес своего меча, а его лицо, покраснев, приобрело устрашающий вид. Слова купчины явно задели гордость ратного человека, и он был готов кинуться вниз, чтобы наказать пустослова. А я сейчас приобрету себе союзника — то, что скажу, должно понравиться ратному мужу.
— А коли чужая беда, то и не беда? А горе другого, так и не горе вовсе? Так, торговый гость? — обратился я к купчине, но, не дав ему ответить, продолжил. — Девки — то жены и дщери, у них и родитель есть, або муж и воны ждали, что Псков придет до них и погонит ворага, а токмо вече не пустило рати псковские. Ждали, когда даны сами уйдут? А якоже вы разом с эстами жить будете, коли не поможете? И возьмут Ревель даны, да закроют море для торга, яко будете люди торговые, да и люди ремесленные? И, покуда мы радеем, вораг может аще град пожечь, да баб снасиловать, а потом и до ваших баб придут и ваш скабр примут. Так и сидите у граде. А те, кто хочет землю оборонить и ворога побить, идите в табор, что у шести верстах на полначь, берите коня, телегу, снедь да зброю и будем ворага бить.
В толпе начались выкрики. Кто-то одобрил идею, кто-то кричал, что то не по закону самостоятельно идти на войну, если вече не решило посылать ополчение. Что и не хотят идти под командование юнца, чтобы зазря свою голову положить. На этих словах я встрепенулся, но смог таки взять себя в руки. Устраивать пустой треп, который перерастет, скорее всего, в бойню, не было никакого резона.
— Аще, — я закричал, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание, так как толпа уже увлеклась спорами. — Пойдете под руку схизматов свеев, али данов — ворагами для меня станете. Не дозволю веру православную попирать папистам.