Но Виктор все равно регулярно играл это композицию, когда как его ученик отдавал предпочтение Рахманинову и другим мастерам этого дела.
Поначалу спокойная она перерастала в нечто быстрое и даже немного грубое, дергающее за все струны души разом, иногда вырывая с корнями на особо сильных аккорда, но, когда все стихало, приходило и некое успокоение, вновь чуть погодя обращаясь в постоянно нагнетающую мелодию. И так получался порочный круг, созданный Моцартом в своём бессмертном "Реквием по мечте".
Аналогией композиции Виктору представлялась жизнь, в которой за полосой белой неизменно идёт чёрная.
Пока Виктор отдавался музыки, играя её по-своему трагично, Джин покидал комнату в спешке. Скорее. Чтобы никто не видел его слез, навернувшихся на глаза. Кто говорит, что мужчины не плачут?
Нет, Джин не разрыдался, не стал хлюпать носом как кисейная барышня. Лишь несколько слез, говоривших насколько ему сейчас больно. Ведь он сам до сих пор не мог забыть и отпустить того мальчишку, которого они впустили в свои ряды, взяли под крылышко и который оказался предателем. И каждый следующий его поступок отражался на всех них четверых, бил на отмажь. Но вот парадокс, за ненавистью и злостью до сих пор скрывалась капля братской любви. И как выжечь её никому было непонятно.
А Виктор все продолжал играть, и чем ближе был конец, тем яснее он осознавал и свой.
На последних затухающих аккордах мужчина еле слышно прошептал, впервые за вечер дав волю эмоциям:
— Сначала уйдёшь ты, а стразу за тобой следом последую и я, Мир.
Как жаль, что тот, кто во всем мире так сильно дорожил этим парнем, даже не знал его настоящего имени.
Проснулась я резко, словно меня вытолкнули пинком под зад из сна, который, впрочем, видела обрывками. Куда-то бежала, но не могла понять за кем. Позже я уже скрывалась от кого-то, прячась то за деревьями, то прямо в них. В какой-то момент, сама не поняла когда, оказалась в каменных джунглях. Огромные дома с пустыми зияющими провалами вместо окон, мёртвые, безжизненные, и среди них мечусь я, потерянная и одновременно преследуемая охотником.
Жертва и ее охотник. Опять!
Тяжело дышала и хлопала глазами. В жизни не просыпалась так: обычно приходилось приложить немало усилий, чтобы продрать глаза.
Кроме столь лёгкого пробуждения, мне кое-кто положил на горло руку, ибо я-то лежала на боку и в габаритах была значительно меньше, доставая только до груди своему вынужденному соседу. Кажись, ещё и сползла во сне, и теперь вот меня душила немаленькая ручка Яра.
Помучившись и вспотев в процессе, все же смогла скинуть с себя конечность и села. Как будто удавку с себя сняла!