Почему-то мне кажется, что секундное проявление истинного я женщины увидели только мы с Яром.
Кто там кинулся утешать безутешную вдову… то есть мать, я не увидела, потому что меня утащили в глубь леса.
А когда наконец тягач остановился, то заключил меня в объятия.
— Ты видела? — Спросил парень, зарываясь носом в мои волосы.
— Да, — тихо сказала я, обнимая Яра в ответ. — Спасибо.
— За что?
— За то, что открылся мне.
В ответ была тишина и только стук в отдалении от дятла, который я приняла по началу за стук наших сердец, нарушал её.
Я знаю, что он ещё не полностью открылся мне, но попытки уже делал. Маленький шаг ко мне, теперь главное не сделать такой же, но назад.
Возвращались на полянку мы многим позже, когда уже стемнело. А все из-за того, что кое-кому понравилось нежиться в объятиях, а ещё больше тискать меня. И за всеми этими ласками я не успела толком обдумать случившее ранее. Разрушительница семьи? Но чьей? Неужели…
Стоило выступить из тени деревьев на влажную землю, нас тут же заметили. Но вот что странно, никто совсем не придал нашему явлению особого значения.
А я-то уже приготовилась к крикам, визгам и очередному потопу.
Мы своим появлением нарушили вполне себе мирную идиллию, в которой две парочки, в виде моих родителей и Аниковых, ворковали около костра, Влад сидел в своеобразной зоне отчуждения и палочкой вошкался в огне, предпочитая отдавать ему все внимание.
Ярослав намеревался сразу уйти в палатку, только вот у меня были совсем другие планы. Как-то не желаю я больше воровкой и клоуном на пол ставки подрабатывать. Поэтому, уверенно схватив парня за рукав, повила к костру, удавив все попытки посопротивляться в зародыше.
Расположившись рядом с Владом, подальше от родителей, я схватила две пластиковые тарелки и впендюрила одну Яру, а другую оставила себе и начал накладывать в нее еду.
Ярослав тоже не остался бедным родственником и, сориентировавшись, подхватил инициативу.
И уже спустя каких-то две минуты мы в унисон уминали за обе щеки ужин (невозмутимый Яр и голодная я).
Когда первый голод был удовлетворен, все ещё пожевывая и иногда подкладывая соседу свою недокартошку в тарелку, я прислушалась к разговору взрослых.
И надо сказать, вклинилась в очень даже интересный момент.
Катерина со свойственной ей манерностью декламировала какое-то стихотворение.
— «…Как будто призрак я брожу.
И не хочу я ничего другого,
Лишь тьму глубокую твою.
Дрожащий стан, улыбка боли,
Твоей, моей, не разгадать.
Но знаю точно, что сегодня
Уйдешь со мной в небесный мрак.
«Открой глаза! Пора, родная,» -