— Главное — живая! — вздыхает Макс. — Соберут.
— Соберут… — выдыхаю я. — Она же не паззл. Ей же…
Ей больно, вдруг обрушивается на меня новая волна жести. Капец… Ей сейчас больно!
Она одна там.
Пью воду, пытаясь вернуться в адекват. Мне сейчас надо быть в себе. Мне надо как-то пройти сквозь эти стены.
На парковке нас ждут девочки.
— Не пустили, — наперебой рассказывают они, как пытались пробиться. — Сказали — под снотворным. И посещений пока нет.
Взъерошиваю шевелюру.
— Я пошел.
Оглядываясь в фойе, смотрю на снующий персонал. Покупаю в аптеке внизу халат. В отделение прорываюсь легко, заявив, что представитель фонда, и у меня встреча с врачом. Фонд этот больница знает. Он курирует лечение нескольких тяжелых пациентов.
— А Вас кто пропустил? — недовольно оглядывает меня врач. — Оу…
— Рафаэль Дагер, — представляюсь я.
Деда в городе хорошо знают, как мецената.
— У вас есть пациент. Наш фонд им интересуется. Можно с Вами…
— Конечно. Пройдемте.
Врач мне объясняет в деталях состояние Дины. Я не врубаюсь в терминологию.
— Вы извините. У меня медицинского образования нет. Я скорее администратор. Вы мне скажите, что конкретно нужно, чтобы все было хорошо.
— Проблема в том, что ее костная и хрящевая ткань не имеет ресурса на восстановление. Она истощена. Знаете… Если стукнуть по хрустальной статуэтке. Она покроется мелкими трещинами. Но не рассыплется. Вот образно сейчас с ней это и произошло. И стоит ее тронуть потом — разлетится на осколки. Дине нужны инъекции, которые не предусмотрены в наших протоколах лечения. И мало того, в России этот препарат не производится. Есть аналоги. Но они не сопоставимы… Ну и восстановительная терапия недешевая. Сиделка, опять же. У нас персонала всегда не хватает.
— Название… — двигаю к ней лист бумаги. — Стоимость лечения. И вот на эту почту все… Как их, черт!
Начинаю нервничать.
— В общем, все документы по ее диагнозам. А можно ее увидеть?
— Зачем? — отрывает взгляд от бумаг врач.
— Мы просто знакомы.
— Не стоит пока.
— Почему?
— Она в тяжелом психологическом состоянии. Негативно отреагировала на визит матери. Началась тахикардия, повысилось давление. Просит никого не пускать. Ну и… Девушка же. А вы — мужчина. Не медик. Она обнажена там, вся в бинтах… Зачем ее травмировать еще сильнее?
Киваю. Сквозь эту стену проломиться я не имею права.
— Она может двигаться?
— Может. Но ей нельзя. Если бы речь шла о здоровой девочке, через десять дней она бы уже поднималась. Но Дина хроник, с истощенным организмом, остеопорозом… Ее кости не регенерируют.
— Я понял. А передать что-нибудь можно?