Ася, отделяясь от компании кикеров подходит к нам.
— Ну? — подтаскиваю за руку Динку.
— Тебе надо, ты и договаривайся.
Коза…
Ася, улыбаясь, поднимает бровь.
— Что происходит?
— Ась, ты не могла бы поприсутствовать при нашем разговоре?
Улыбка на ее лице застывает.
— Я не понимаю немного…
Взъерошиваю волосы.
— У нас есть проблема. Мы хотим ее обсудить. Но Дина отказывается делать это наедине. Странно звучит, но… — развожу руками. — Я тебя очень прошу поучаствовать.
— А почему я?
— А кто? — хмурюсь.
Съедет, хрен с ним! Может и к лучшему.
Ася тревожно переводит взгляд с Дины на меня и обратно.
Откажись!
— Ну, хорошо.
Да твою ж мать!
— Окей, — вдыхаю поглубже.
Киваю девочкам на огромный диван из искусственной травы, стоящий под кленами. Недавно смонтировали несколько таких объектов ландшафтного дизайна. Диван сразу облюбили. Сейчас там пусто.
Мы забираемся на него. Опираясь на спинку сажусь между девочками. Они, по-турецки, друг напротив друга.
Расстановка, конечно, ад. Партия бесперспективная. Но коли уж начали. Да похрен!
Кручу в пальцах брелок, пялясь на спортивную площадку.
— У вас все нормально? — нервничает Ася.
— Нет, не совсем. Короче… — сглатываю я. — У нас есть неприятная предыстория. Мы с Диной соседи. Да не знаю я что рассказывать! — бросаю взгляд на Динку.
Ася тоже переводит на нее взгляд.
— Давай начнем с того, что я была неуклюжим уродцем и ты меня презирал. Обесцвеченный Буратино в веснушках! Сильно отстающая в развитии от остальных девочек.
Лицо Аси дергается. Дина продолжает.
— А Раф всегда был красивым! — улыбается Дина. — Не таким как все. Особенным. Он так играл на скрипке, словно за этим стояла какая-то неизмеримая глубина чувств. Но увы, это был просто хороший слух.
— Это неправда. Я чувствую музыку.
— Нельзя чувствовать только музыку, Дагер, ты либо чувствуешь, либо нет! — фыркает Дина.
И она права, да. Поэтому я и не играю. В определенный момент мне стало не нравиться «чувствовать».
— И что случилось? — бормочет неловко Ася.
— Я была в него влюблена до одури, — смотрит мне в глаза Дина. — Мне казалось он — ангел.
Меня сводит от противоречивых чувств. Это ломающая помесь какой-то болезненности, отвращения, сожаления, тоски… И еще дохрена чего!
— Мне было одиннадцать-двенадцать-тринадцать! — рассерженно развожу я руками. — Что ты хотела от меня?!
— Что-то мне нехорошо уже, — достает из рюкзака бутылку воды Ася.
— В общем-то, я ничего не хотела. Я просто хотела… чтобы ты признал мое существование, наверное. Ты даже со мной не здоровался.
— Ты мне не нравилась! Мне вообще нравилась тогда другая, девочка. Старше! И это нормально!