Владимир Александрович, не ожидавший подобного вопроса, непроизвольно кивнул, соглашаясь с этим заявлением, а Николай, усмехнувшись, продолжил:
– И почему это нас не удивляет, – с ухмылкой и театрально покачав головой, произнёс император, – Вот вы его, дядюшка, сами и убедите, чтобы он поступил разумно. И, тоже, так же, как и вы, составил прошения на высочайшее имя. И принял опалу. Вы всё осознали дядюшка?
– Да ваше величество, осознал, – нахмурившись, с трудом, выдавил из себя Владимир Александрович, с неприязнью наблюдая, как позицию батареи занимает не менее двух рот матросов. Под командованием своих офицеров.
– Ну вот и замечательно, дядюшка, – с деланным весельем, но чувствуя, что от потери крови слабеет, продолжил Николай, осознавая при этом, что пора заканчивать этот театр абсурда, причём одного актёра, – Поживёте несколько лет в Европе, развеетесь, а потом я вас и прощу. И вы вернётесь. А что бы вы быстрее вернулись, дядюшка, скажите, кто ещё состоял в заговоре. Министр внутренних дел князь Святополк-Мирский[8]? А то он уж больно своевременно сказался больным.
– Да, – буквально заскрежетав зубами произнёс великий князь, – Он тоже в курсе событий.
– Понятно. И мы вас больше не задерживаем, ваше высокопревосходительство, – согласился царь, про себя подумав, что никогда их больше в Россию не пустит, отметив, что уж как-то быстро и практически одновременно умерли его дяди Володя и Алексей, и махнул рукой, отпуская высокого князя, чтобы тут же добавить, обращаясь уже к британскому послу, – А вас, господин посол, мы попросим остаться. Но одну минуточку, господин посол, нам только окажут помощь.
С этими словами император обернулся, к всё так и стоявшему, у него за спиной, с саблей наголо гвардейцу. И посмотрев на того, произнёс:
– Ты братец всё, закончил?
– Да, ваше величество, – гаркнул артиллерист, снова вытянувшись по стойке смирно.
– Ну тогда останови кровь, – поёжился от озноба Николай, – И поспеши.
– Это мы быстро, это мы за раз, – артиллерист стал скидывать с себя шинель и мундир, – У меня рубаха чистая, только сегодня надел.
Царь кивнул и тоже стал освобождаться от пальто, чтобы остаться в мундире. И тут его взгляд остановился на стоявшей на лафете его фляги. И скинув пальто, Николай взял флягу, несколько раз тряхнул ею возле уха и, расслышав нужный ему звуки, открыл флягу, и плесканул себе на рану. Потом сделал пару глотков, и сказал Гондареву, который уже рвал на полосы свою рубаху:
– Подставляй, братец, руки.
После чего император плесканул тому на руки коньяк. И услышав горестный стон фейерверкера, произнёс, протягивая тому флягу: