1
Великий князь Алексей Александрович, он же генерал-адмирал русского флота с тоской проводил взглядом снаряд. Выпущенный из шестидюймовки Канэ. И который, пронзив, три составленных друг за другом паровых котла, от старых кораблей, так и не разорвавшись, зарылся в песчаном склоне. Царь буквально потребовал, что бы неразорвавшиеся снаряды зарывались в песчаный грунт за целью. И пришлось поискать такое место на полигоне и установить котлы, относительно орудий так, чтобы воля царя выполнилась. Всего по имитирующей вражеский корабль цели были выпущено два десятка снарядов. Десять из шестидюймового орудия. И десять из двенадцатисантиметрового. И из этой двадцатки не взорвалось семь. А из тринадцати взорвавшихся снарядов, почти половина взорвались, только после того как сумели пронзить цель. В том числе несколько снарядов разорвались уже зарывшись в песок склона. Хотя из орудий и стреляли ослабленными пороховыми зарядами, имитируя дистанцию боя в полсотни кабельтовых. И только шесть снарядов взорвались внутри имитирующих цель котлов. Которые внешне не так уж сильно и пострадали. Явно демонстрируя ничтожное воздействие русских снарядов на цель.
– Ну и, дядюшка? – ехидным голосом произнёс царь, опустив свой бинокль, – Вы понимаете, что результатом вашего управления стало то, что у нас нет флота. Ибо без приличных снарядов флот, это не флот, это плавающие мишени. Вы понимаете дядюшка, что мы не может послать дальше эскадру ещё одного виновника происходящего, адмирала Рожественского. Дабы она вступила в бой. Мои корабли просто не в состоянии вести бой!
По мере того как Николай говорил его голос приобретал всё более и более агрессивные нотки, и последнюю фразу он буквально прокричал:
– Где мой флот, дядюшка! Я ещё раз спрашиваю! Где! Мой! Флот!
И стоявшая рядом с Николаем его сестра Ольга взяла брата за руку и только произнесла:
– Ники.
Николай тяжело вздохнул и, кивнув, произнёс:
– Хорошо, сестрёнка, хорошо. Я и так знаю где мой флот, генерал-адмирал может и не отвечать, на этот вопрос. Мой флот, в виде брильянтов, украшает ошейник у мопса одной французской балеринки, Элизы Балетта.
– Французского бульдога… – начал было говорить Алесей Александрович, но царь, прервав его бросил:
– Да хоть пуделя, или болонки. Но вот генерал-адмиралом, вам дядя, больше не быть. Я требую, что вы немедленно написали прошение об отставке, и сегодня же убыли в свой Париж. Я вас больше видеть не желаю, позорище династии.